Темный мастер
Шрифт:
— За лошадками присмотришь? — прервала ее умиленное разглядывание Лая. — Не до них мне сейчас будет…
— К ней пойдешь? — понимающе проследила за ее взглядом Шана.
— Пойду, — тяжело вздохнула девушка, растеряв внезапно всю проказливую свою веселость. — Никуда ведь не денешься…
Стащила с лошади тяжелую с виду кожаную сумку, перекинула ее через плечо и под сочувственным взглядом сестры неохотно потянула своего спутника к небольшому шатру в конце долины.
Вопросов Огнезор задавать не стал, хоть так и кипел любопытством. Пока спускались они в долину, успел он узнать из сбивчивых Лаиных объяснений,
Тут Лая прервалась, так что разузнать, кто такая эта Иша, Огнезор так и не успел. Потому еще любопытнее ему стало, когда повела его девушка через все стойбище, с видом мрачным и решительным продираясь сквозь цепкие взгляды бесцеремонно глазеющих ее сородичей, сквозь шепотки их — то злорадные, то сочувственные: «Гляди-гляди! К Ише пошла! Точно к ней — по лицу видать!»
Вид Лаин и правда обескураживал. Всякой ее помнил Огнезор: и разгневанной, когда сыпали глаза зелеными ведьмовскими искрами, и насмешливой, когда рвался наружу злой, пакостливый бесенок, и ласковой, когда за взгляд один умереть хотелось… Но вот такую, как сейчас, видел впервые. Потому что такой Лаи — потупленной, виноватой, съеженной, как ребенок нашаливший, которого вот-вот лишат сладкого, просто не могло быть в природе!
И все же она была, и чем ближе подходили они к одинокому темному шатру из мохнатых шкур, сплошь увешанному разноцветными ленточками, тем было ее больше…
У самого входа она нерешительно застыла, крепко сжала Огнезорову ладонь, будто в поисках поддержки, выдавила слабую, жалкую усмешечку. И вдруг, словно разозлившись на себя, резко сдвинула большую шкуру, закрывающую вход, и шагнула в дымную, пахнущую травами темноту.
Юноша молча последовал за ней.
В шатре было темно и душно. Одуряющий травяной аромат вместе с тяжелым запахом шкур и дымом очага в первый момент просто сбивал с ног — и небольшое отверстие сверху, через которое лениво вытягивался воздух, ничуть не помогало. Огнезор вдыхал мелкими глоточками, сосредоточившись для начала на том, чтобы не закашляться. В сумраке он едва различал напряженную Лаину спину перед собой. А еще — чье-то тяжелое присутствие: подавляющее и властное, изучающее, сотней невидимых пальцев проникающее до самых костей. Кажется, он начинал понимать Лаю — здесь было дьявольски неуютно.
— Что за представление ты устроила, Леора? — раздался из темноты раздраженный старческий голос — не ворчливо брюзжащий, как у всеми забытых и всем недовольных стариков, но надменный и требовательный: голос человека, привыкшего подчинять и приказывать. — Или ахары — глупые дети, что ты кормишь их сказками?
— Невежливо встречать гостей в темноте, даже если тебе самой свет не нужен, — буркнула Лая. Развернула напряженные плечи, изо всех сил (но без особого успеха) демонстрируя бесшабашность. — А как еще нам было пройти? — огрызнулась она куда-то в дымный сумрак.
— Ты могла для начала прийти одна и спросить разрешения.
— Чтобы ты велела привязать меня к очагу и не выпускать до конца зимы? Нет уж, спасибо! Слишком хорошо я тебя, Иша, знаю. И никогда не поступила бы так со своим спутником.
— Еще бы! — рассерженно воскликнул голос. — Ты предпочла привести на порог моего дома прислужника Первого Бога!
— Кого?
— Темного мастера, Лая, — пояснил Огнезор, от удивления не сразу узнав собственный голос. — Она знает, кто я.
— Конечно, знаю, юноша, — ворчливо донеслось из темноты. — Я уже встречала подобных тебе. Так извратить светлый обряд Перерождения! Ваши целители невежественны и безумны…
Что-то зашевелилось в воздухе вокруг, и десяток толстых, грубых свечей зажглись в одночасье, источая резкий аромат и разгоняя застоявшийся мрак круглого шатра.
— Ты просила свет, Леора, — уже спокойно, без тени недавнего раздражения, отозвался голос. Принадлежал он белой, высохшей старухе — не растрепанной скрюченной ведьме из деревенских сказок, но аккуратной, собранной, властной женщине, восседающей в центре освещенного круга с прямой, как стрела, спиной. Взгляд ее, подумалось Огнезору, мог быть надменным, почти царственным, если бы не абсолютная белизна, светившая из глазниц. Старуха была слепа.
И все же… Казалось, что сотни, тысячи тоненьких пальцев бегут по позвоночнику, забираются под кожу, бесцеремонно ощупывают каждый орган, проникают в разум. Она не видела — ей не нужно было видеть, чтобы различить, разобрать на части любого в этой долине. Не нужно было касание, чтоб исцелить шрамы от Темнословова лезвия на Лаином плече. Не нужен был взгляд, чтобы увидеть Огнезора насквозь — как глупого ученика, впервые представшего перед мастером.
— Первый уровень, — еле слышно выдохнул юноша, не скрывая благоговейного недоверия.
И будто в насмешку над его изумлением, старуха сделала небрежный подзывающий жест пальцем: глиняная кружка с камня у очага медленно поднялась и поплыла прямо к ней в руку.
— Позерша! — презрительно фыркнула Лая, ничуть не разделяя Огнезорова почтения.
Иша неторопливо поднесла кружку к губам, отпила немного, отправила ее обратно к очагу.
— Вздорная, глупая девчонка, — мученически покачала она головой. — Тебе стоило хорошо подумать, прежде чем брать на себя заботу о ее жизни, прислужник Проклятого Бога…
— Я все еще здесь! — сердито напомнила о себе девушка.
— Знаю, Леора! И не помню, чтоб приглашала тебя или просила остаться!
— Как скажешь, госпожа Хранительница! — ядовито пропела Лая. — Вот золото на твой налог. — Она стащила с плеча тяжелую сумку, с монетным перезвоном швырнула ее перед старухой. — Пойдем! — потянула Огнезора за руку.
— Твоего друга я не отпускала! — холодно остановила их женщина.
На миг Лая еще крепче стиснула его ладонь, затем с тяжелым вздохом разжала пальцы и вынырнула к свету и воздуху. Шкуры, закрывающие вход шатра, неслышно сомкнулись за ней, оставив Огнезора один на один с мрачной здешней повелительницей.
Иша осторожно провела рукой по брошенной сумке — и небрежно отпихнула ее в сторону.
— Она ведь чуть не погибла из-за этих денег, — укоризненно заметил мастер. — Человека, что платит Империи за вашу жизнь и гражданство, должен бы ждать прием полюбезнее…
Слепые глаза взметнулись к его лицу, сморщенные губы вытянулись в подобии презрительной усмешки.
— Воровство — это позор для нашего племени! — без тени сочувствия отрезала она. — И не тебе говорить о том, что должно… Как звать тебя, темный мастер?