Темный оттенок магии
Шрифт:
– Черный Лондон, – прошептал принц-регент.
Келл кивнул. Это не он дал ему такое название. Легенда о Черном Лондоне была хорошо известна в Красном и Белом всем без исключения, а в Сером – тем немногим, кто вообще знал о существовании других миров. Это была жутковатая волшебная сказка. Предостережение. Легенда о городе, целом мире, которого больше нет.
– Знаете, что общего между Черным Лондоном и Серым, ваше высочество? – Принц-регент сощурился, но не стал перебивать. – Отсутствие сдержанности, – проговорил Келл. – Жажда власти. Ваш Лондон существует лишь потому, что границы закрыли. И вы забыли
Келл умолчал о том, что Черный Лондон был пропитан мощной магией, а в Сером ее почти нет: он просто хотел донести свою мысль и, судя по всему, донес. Когда он протянул руку, принц-регент, не говоря ни слова, вручил ему письмо. Келл засунул его в карман, где лежало украденное перо.
– Благодарю вас за ваше неизменное гостеприимство, – сказал он и отвесил театральный поклон.
Молодой Георг щелкнул пальцами, подзывая стражника.
– Позаботьтесь о том, чтобы мастер Келл благополучно попал туда, куда ему нужно.
Затем, не проронив больше ни слова, он развернулся и зашагал прочь.
Королевские стражники оставили Келла на краю парка. За спиной темнел Сент-Джеймсский дворец, а впереди простирался Серый Лондон. Келл глубоко вздохнул и почувствовал в воздухе привкус дыма. Хотя ему не терпелось вернуться домой, нужно было уладить кое-какие дела, вдобавок после встречи с принцем-регентом Келлу захотелось чего-нибудь выпить. Поэтому он отряхнул рукава, разгладил ворот и направился в центр города.
Ноги сами понесли его через Сент-Джеймсский парк – по тропинке, петлявшей вдоль реки. Солнце садилось, воздух был свеж, осенний ветерок забирался под полы черного камзола. Келл подошел к пешеходному мостику через ручей, и сапоги негромко застучали по доскам. На мосту он остановился: за спиной – Букингемский дворец, освещенный огнями, впереди – Темза. Вода тихо плескалась под досками, Келл облокотился о перила и посмотрел вниз. Он медленно повел ладонью, и течение остановилось: вода застыла – гладкая как стекло.
Келл уставился на свое отражение.
– Не такой уж ты и красавчик, – говорил принц Ри каждый раз, когда заставал Келла перед зеркалом.
– Никак не могу наглядеться, – усмехался Келл, хотя вовсе не любовался собой. Он смотрел только на свой правый глаз. Даже в Красном Лондоне, наполненном магией, Келл был не таким, как все. Иным.
Где-то справа раздался звонкий смех, затем послышалось ворчание и еще какие-то приглушенные звуки. Келл расслабил руку – ручей внизу снова пришел в движение – и продолжил путь. Вскоре парк сменился лондонскими улицами, а вдали показалась громада Вестминстерского аббатства. Келл любил его и кивнул, как старому другу. Несмотря на копоть и грязь, хаос и нищету, этот город обладал качеством, которого не хватало Красному Лондону: стойкостью к переменам. Здесь ценили постоянство и усилия, которые приходится прикладывать, чтобы создать что-то прочное.
Сколько лет ушло на строительство аббатства? Сколько оно еще простоит? В Красном Лондоне вкусы менялись так же быстро, как времена года, и здания постоянно возводились и рушились, и снова возводились уже в новом облике. Магия все упрощает. «Порой даже слишком», – подумал Келл.
Дома порой казалось, что лег спать в одном месте, а проснулся в совершенно другом. А здесь – вот оно, Вестминстерское аббатство, такое же, как всегда: огромное и величественное.
Келл прошел мимо него по улицам, запруженным экипажами, и выбрался на узкую дорожку, которая огибала двор настоятеля, окруженный замшелой каменной стеной, и бежала вперед, постепенно сужаясь. Она вела к таверне под названием «В двух шагах».
Дойдя до нее, Келл остановился, снял черный камзол с серебряными пуговицами и вывернул его слева направо, превратив в более подходящую обтрепанную коричневую куртку с высоким воротником и протертыми локтями. Келл надел ее, похлопал себя по карманам и, довольный своим внешним видом, вошел внутрь.
В небольшой таверне «В двух шагах» на первый взгляд не было ничего необычного: стены грязные, пол в пятнах, а ее хозяин, Бэррон, нещадно разбавляет спиртные напитки. Келлу это было хорошо известно, и тем не менее ему здесь нравилось.
Хотя у таверны, да и у ее посетителей, вид был самый затрапезный, она очаровывала тем, что по счастливой случайности или по какому-то умыслу всегда была на этом месте. Название, конечно, менялось, так же, как и напитки, но в этом самом месте и в Сером Лондоне, и в Красном, и в Белом всегда стояла таверна. Это не был источник силы в прямом смысле слова, как, например, Темза, Стоунхендж и десятки других менее известных магических маяков по всему миру, но все же нечто особенное – феномен, постоянная точка.
И когда Келл вел свои дела в этой таверне (как бы она ни называлась: «В двух шагах», «Заходящее солнце» или «Горелая кость»), он и сам чувствовал себя к ней привязанным.
Мало кто оценил бы этот феномен, разве что Холланд, если он вообще хоть что-то ценит.
Впрочем, даже если отбросить тайну постоянной точки, таверна ему нравилась как идеальное место для встреч. Сюда стекались те немногочисленные жители Серого Лондона, которые верили в магию, – чудаки, цепляющиеся за любые слухи и намеки. Их притягивало ощущение чего-то иного, чего-то большего. Келл тоже чувствовал этот зов, но, в отличие от простаков, знал, что именно его сюда тянет.
Разумеется, завсегдатаев таверны, искателей магии привлекало не только это непонятное чувство, но и сам Келл. По меньшей мере, слухи о нем. Молва – разновидность магии, и здесь, в таверне «В двух шагах», имя Келла появлялось на устах так же часто, как разбавленный эль.
Келл уставился в янтарную жидкость у себя в кружке.
– Здравствуй, Келл, – сказал Бэррон, доливая пива по самый край.
– Здравствуй, Бэррон, – отозвался Келл.
Больше они никогда друг другу ничего не говорили.
Хозяин таверны, высокий, широкий и крепкий, напоминал кирпичную стену, решившую вдруг отрастить бороду. Конечно, Бэррон повидал немало странностей на своем веку, но, видимо, они ничуть его не тревожили.
А если и тревожили, он этого не показывал.
Часы на стене за стойкой пробили семь, и Келл достал из поношенной коричневой куртки деревянную шкатулку размером с ладонь с простым металлическим замочком. Когда он открыл замочек и откинул крышку большим пальцем, шкатулка превратилась в доску для настольной игры с пятью желобками, в каждом из которых помещался символ стихии.