Темный покровитель

Джеймс М. Р.

— Хорошо. — Я смотрю на Петра, который уже встал и поднимает меня со скамейки, его рука все еще крепко сплетена с моей. — Увидимся через шесть дней?

— В день нашей свадьбы, моя милая невеста. — Он улыбается мне, в его глазах все еще горит темный, горячий блеск. Я чувствую дрожь предвкушения и разочарование, смешанное с тоской, когда смотрю на его полный, улыбающийся рот. Я хотела этого поцелуя, но мы упустили свой шанс. Я не стала настаивать, а Петр, похоже, был склонен ждать, проверяя границы другими способами.

Он отпускает мою руку, когда мы возвращаемся в дом, и кивает мне напоследок, прежде чем последовать за своей свитой в фойе и выйти через парадную дверь. Я остаюсь с охранниками Сальваторе, которые неловко стоят неподалеку, наблюдая за уходом Братвы.

— Можете идти, — огрызаюсь я, чувствуя раздражение, когда за Петром закрывается дверь. Неделя кажется слишком долгой, и меня охватывает тревога: момент нашей свадьбы так близок, но все еще так далек. Последние шесть месяцев я чувствовала себя странно, неопределенно, привыкала к тому, что отца нет, и в то же время за мной присматривает кто-то новый. Я готова двигаться вперед, к своей жизни и к тому, что было запланировано для меня. — Если только мой крестный не приказал вам подняться со мной наверх, пока я буду готовиться?

— Конечно, нет, мисс Д'Амелио. — Джозеф, отвечающий за личную охрану Сальваторе, махнул рукой остальным. — Пойдемте.

Я вздохнула, когда они ушли, и направилась наверх. У меня есть час, чтобы подготовиться к ужину, и я не хочу ничего, кроме как прилечь хотя бы на половину этого времени.

За ужином Сальваторе напряжен и молчалив. Нас обслуживают формально, чего мой отец часто избегал, считая, что типичный ужин из четырех блюд, приносимых по очереди на двоих, немного нелеп. Он приберегал формальности для званых обедов. Но Сальваторе, похоже, нравится такая структура или, по крайней мере, он считает важным, чтобы я к ней привыкла.

— Так Братва выстраивает свои дни? — Спрашиваю я, немного недоверчиво глядя на первое блюдо — лимонно-крабовый суп. — Формальные обеды? За столом одеваются в деловые костюма?

Сальваторе поднимает на меня взгляд, отламывает уголок хлеба и макает его в блюдце с оливковым маслом, стоящее перед нами.

— Я не претендую на то, чтобы знать, чем Петр Ласилов занимается дома. Ты будешь жить с ним, его сотрудниками и охраной в его пентхаусе. Он говорил тебе об этом?

— Да, он говорил об этом сегодня. — Я тащу ложку по супу, чувствуя, что аппетит начинает пропадать. Как бы мне хотелось просто перемотать следующие шесть дней вперед и очнуться в утро своей свадьбы.

Выражение лица Сальваторе остается нейтральным. Его трудно понять, и после стольких лет близости между мной и единственным человеком, с которым я жила вместе, — моим отцом, — меня это часто расстраивает.

— И что ты чувствуешь по этому поводу, Джиа?

Я пожимаю плечами, пробуя ложку супа.

— Чувствую, что все прекрасно. Я уверена, что он прекрасен. Наверняка из окон открывается великолепный вид на город, может быть, даже спа-салон в здании. Бассейн на крыше. Консьерж. Все, что я могу пожелать.

Сальваторе кивает.

— Что ж. Полагаю, ты будешь посещать семейные ужины с семьей наследника Ласилова. Как я понимаю, даже Братва время от времени устраивает званые обеды. От тебя будут ожидать, что ты будешь вести себя так, как подобает будущей жене пахана, и так, чтобы это говорило о том, что ты воспитывалась как дочь дона, а не как дикий ребенок. Поэтому ты должна знать, как одеваться и вести себя за столом официально.

— Мой отец не совсем пренебрегал моим образованием. — Я сузила на него глаза, испытывая внезапное и почти необоримое желание выместить на нем свое разочарование. — И вообще, кто ты такой, чтобы читать мне лекции о манерах? Ты был груб с Петром. Не притворяйся, что это не так.

— Я был тверд. — Он доедает свой суп, слегка отодвигая фарфоровую чашку, пока мы ждем следующего блюда. — Я убедился, что он понимает, что ты будешь под присмотром и что попытки причинить тебе вред или посягнуть на твою личность недопустимы. Я не позволю этому мальчику и на дюйм приблизиться к тебе, пока он не произнесет клятву и не выполнит обещания своего отца.

— Он не позволит. — Я слегка вызывающе поднимаю подбородок. — Петр — джентльмен.

Глаза Сальваторе темнеют.

— Ты ничего не знаешь о Братве, Джиа. Твой отец оберегал тебя, хотя и избаловал…

— Я не избалована, — бормочу я, и Сальваторе усмехается.

— Ты — принцесса мафии, Джиа. — Он произносит мое имя с нежностью, и я поднимаю на него глаза, замечая, что выражение его лица слегка смягчается. — Ты всегда была избалована, так или иначе. Твой отец позволял тебе немного дичиться, и это была его прерогатива. Но теперь я должен позаботиться о твоей защите. Это значит, что я должен позаботиться о твоем будущем и о том, как им распорядиться. О моем взаимодействии с Братвой ты не должна беспокоиться.

— Я — причина договора. — Я знаю, что звучу капризно, но не уверена, что мне есть до этого дело. — Мой выбор согласиться на этот брак, вот почему будет мир. И ты тоже должен уважать желания моего отца, — добавляю я, поднимая на него взгляд. — Он все устроил, и ты это знаешь. Поэтому ты не должен подвергать его опасности, грубя моему будущему мужу.

— Действительно, твой будущий муж, — размышляет Сальваторе. Он переводит взгляд на мою правую руку, держащую серебряную ложку, которая все еще копается в супе. — Петр не подарил тебе обручальное кольцо, не так ли?

— Ты присутствовал на церемонии обручения. — Я пожимаю плечами. — Ты все видел. Это не их обычай.

— Но это наш. — Голос Сальваторе ровный и холодный. — Это был бы жест доброй воли, если бы он уважал наши обычаи и подарил своей будущей жене кольцо. Но, полагаю, Братва сочла бы дурным тоном отдавать драгоценный камень, когда на нем можно нажиться.

Я смутно понимаю, к чему клонит мой крестный, семья Ласиловых владеет множеством иностранных рудников, не все из которых, скорее всего, работают строго по закону. Но не похоже, чтобы и наша семья заботилась о законах.