Темный рассвет
Шрифт:
– Я н-не… твоя г-гребаная дочь.
Скаева наклонил голову и посмотрел на нее с выражением, похожим на жалость.
– О, Мия…
Он присел перед ней, поднося Троицу еще ближе. Мия отползла назал на заднице и локтях, словно покалеченный краб. Вжавшись спиной в стену, с отчаянием втянула воздух. Слезы неконтролируемо лились по исцарапанным щекам, рука невольно взметнулась в воздух, чтобы закрыться от пожара этих трех благословленных сфер. Сухожилия Скаевы напряглись, на дрожащем кулаке блестели бусинки пота, капая на полированный пол из могильной кости.
Но он все равно держал медальон.
– Я
Пламя в ее черепе. Ненависть, подобная кислоте, в ее венах. Но медленно, изнывая от тошноты и боли, Мия кивнула.
Скаева тут же встал и спрятал Троицу под тогу. От облегчения, пришедшего в то же мгновение, у нее закружилась голова. С губ сорвался тихий всхлип. Пока Мия переводила дыхание, Скаева направился в другую часть комнаты, шаркая кожаными сандалиями по огромной карте на полу. Затем дрожащими руками налил себе стаканчик воды из хрустального графина.
– Могу я предложить тебе выпить? – спросил он голосом мягким и сладким, как карамель. – Золотое вино – твой любимый вид отравы, если не ошибаюсь?
Мия ничего не ответила, просто испепеляла Скаеву взглядом, пока ее пульс замедлялся до галопа. Наблюдая за ним, как хищный ястреб. Меркурио всегда учил ее изучать свою дичь. Хоть последние восемь лет Юлий Скаева снился ей почти каждую неночь, Мия впервые видела его вблизи с тех пор, как ей было десять.
С неохотой она должна была признать, что император хорош собой. Черные кудри у висков припорошил легкий намек на седину. У него были широкие плечи, бронзовая кожа резко контрастировала с белоснежной тогой. В темных глазах блестела мудрость, приобретенная за десятилетия в залах власти.
Меркурио учил ее оценивать людей в мгновение ока, а Мия всегда была способной ученицей. Но, рассматривая Скаеву, – этого мужчину, который подчинил итрейский Сенат своей воле, который устроил себе королевство в республике, свергнувшей своих королей столетия тому назад, – она ничего не увидела. Почти все в нем, помимо очевидного, было сокрыто. Он убийца. Хладнокровный ублюдок. Но в остальном… он загадка.
Когда Троица исчезла из виду, Эклипс вышла из тени Мии, покрытая рябью от негодования. Спутник Скаевы тоже заскользил по полу, голодным взглядом наблюдая за не-волчицей. Мия видела, что тень императора движется по стене, его тога ходила волнами, руки в ласковом жесте тянулись к ней.
– Что ж, – Скаева повернулся к ней лицом и отпил из хрустального стакана. – Наконец-то мы снова вместе. Все это довольно волнующе, правда?
– То ли еще б-будет, – процедила Мия, ее грудь по-прежнему быстро вздымалась и опускалась.
– Я действительно рад тебя видеть, Мия. Ты в удивительную юную леди.
– Пошел на хуй, манда ты тупая!
Скаева сдержанно улыбнулся.
– Значит, в удивительную юную женщину.
Он налил дорогого золотого вина в хрустальный бокал. Осторожно подойдя к Мие, поставил его на пол на безопасном расстоянии и вернулся в свою часть кабинета. Там она увидела низкую тумбочку, по бокам которой стояли два дивана. На ее поверхности была вытеснена шахматная доска, на которой разворачивалась давно начатая партия. Хватило одного взгляда, чтобы понять, что белые выигрывали.
– Ты играешь? – спросил Скаева, подняв бровь. – Моим оппонентом был наш старый добрый друг кардинал Дуомо. Мы отправляли посыльных, и те делали ходы за нас – он недостаточно мне доверял, чтобы встретиться лицом к лицу. – Император показал на доску, золотые кольца на его пальцах засверкали. – Он был близок к победе. Бедняга Франческо всегда лучше играл в шахматы, чем в жизнь.
Скаева тихо посмеялся себе под нос, что лишь распалило ярость в груди Мии. У нее не было кинжалов, метать нечего, но в ее руке все так же покоился меч из могильной кости. В голове проносились все способы, какими она могла бы вонзить его в грудь Скаевы. Совершенно спокойный, тот сел у шахматной доски, поставив стакан на потертый бархатный подлокотник дивана. Потянувшись рукой в складки тоги, достал знакомый клинок из могильной кости с вороной на рукояти, которым Мия убила его двойника всего несколько часов назад. Тот все еще был испачкан в крови, янтарные глаза блеснули в свете солнц, когда Скаева положил его на тумбу.
– Чем я могу помочь тебе, Мия?
– Можешь сдохнуть, – огрызнулась она.
– Ты по-прежнему желаешь мне смерти? – император вскинул темную бровь. – Ради Всевидящего, за что?
– Это что, шутка? – фыркнула она. – Ты убил моего отца!
Взгляд Скаевы наполнился жалостью.
– Дорогая, Дарий Корвере был…
– Он меня вырастил! – рявкнула Мия. – Может, я ему и не родная дочь, но он все равно любил меня! А ты его убил!
– Разумеется, – император нахмурился. – Он пытался уничтожить республику.
– Ах ты лицемерный кусок дерьма! А что, ради бездны, ты только что сделал на Форуме?!
– Я преуспел в уничтожении республики.
Скаева посмотрел ей в глаза с искренним весельем.
– Мия, если бы восстание Дария Корвере обернулось успехом, его любимый генерал Антоний сейчас был бы королем Итреи. Сенатский Дом превратился бы в развалины, конституция – в пепел. Я не виню его за попытку. Дарий сделал все, на что был способен. Разница между нами лишь в том, что его способностей было недостаточно, дабы победить в этой игре.
Мия рывком поднялась на ноги, ее ногти впились в ладони. Тень девушки на стене разбухла и начала извиваться, протягивая руки, заканчивающиеся когтями, к тени Скаевы.
– Это не игра, ублюдок.
– Ну конечно же, она самая, – Скаева вновь нахмурился и посмотрел на шахматную доску. – Правила просты: выиграй корону или потеряешь голову. Дарий прекрасно понимал цену провала, но все равно решился на партию. Так что, пожалуйста, прежде чем снова начнешь рассказывать, как он «любил тебя», вспомни, что он был готов рискнуть твоей жизнью ради трона для своего возлюбленного.
– Он был хорошим человеком и делал то, что считал правильным.
– Как и я. Как и большинство людей, учитывая все обстоятельства. Но если Дарий намеревался захватить трон для Антония с помощью армии, то я взял его простыми словами… – он слегка пожал плечами. – …Ну, и, пожалуй, парой-тройкой убийств. Но ты же не можешь всерьез считать меня тираном, а Дария Корвере – образцовым мужчиной, когда он был готов убить тысячи, а я убил всего нескольких. Я слишком хорошо воспитал тебя для этого.