Тёмный властелин желает развлечься
Шрифт:
…После тех слов, Мао сразу начал собираться, одеваться. А на мои попытки хоть как-то оправдаться мужчина никак не реагировал. Он словно не слышал меня и не замечал. Я внезапно стала для него пустым местом.
Выйдя в гостиную, он очередным легким движением руки убрал в карман стол вместе со всей едой, а затем, дойдя до застекленных дверей, настежь распахнул обе створки, за которыми оказался огромный, увитый зеленью балкон, где уже стоял Шантаэр.
Мужчина, не оборачиваясь, подозвал меня, и мне ничего не оставалось, кроме как молча проследовать за ним.
Аккуратно подсадив меня на скакуна,
Разговаривать полулежа, пусть и в объятиях Мао, было крайне неудобно, ведь мы сразу помчались вперед на огромной скорости, и от ветра даже заложило уши. Поэтому я решила отложить разговор на потом. Тем более я могла всё хорошенько обдумать и подобрать нужные слова, чтобы убедить мужчину.
После того, как мы пролетели над городом, Шантаэр опустился на землю и понесся уже сам, подобно пуле. И тут у меня глаза начали слезиться, и их пришлось прикрыть. Да и смотреть на окаменевшее лицо Маору было… неприятно. Будто я действительно поступила так, как он считает.
Боль в ушах от жуткого свиста и острое отчаяние, которое поселилось в моем сердце — вот что я испытывала тогда. Да, сильнейшее отчаяние.
Когда пелена с моих глаз окончательно спала, а в мозгах прояснилось, я осознала, что мои поступки и проступки действительно можно трактовать и с точки зрения Мао. Иногда я вела себя как глупый, избалованный ребенок, который может творить и говорить всё, что ему заблагорассудится. И ничего ему за это не будет. Но я ведь совсем не такая! И никогда не была такой: избалованной и глупой! Так отчего же всё это время вела себя подобным образом? Да, конечно, я всегда была импульсивной. Возможно, несдержанной. Но я никогда никого не оскорбляла, не унижала, не была жестокой и мстительной особой. Может, я головой сильно ударилась при перемещении? Или уже тут, когда упала… или при «скрещивании» с кошкой мне достался и её интеллект. По-другому я никак не могу объяснить мои внезапно разгладившиеся извилины и ветер в голове…
Не знаю! Ещё и мысли эти настойчивые о мести… Ну что я за идиотка!
Что толку сейчас думать о том, что уже было сделано. Теперь нужно думать, как всё это исправить. Убедить Маору, что он ошибается насчет меня.
И всё время, что мы скакали без передыха по оврагам, буеракам, через леса, топи и пустыни, я напряженно думала. Но верного ответа на свои вопросы я так и не смогла найти.
Поэтому решила просто быть с мужчиной до конца честной, и всё рассказать, как есть, без утайки и преукрас.
Когда Шантаэр наконец-то остановился, и Мао, легко спрыгнув, будто мы не провели полдня безвылазно в седле, опустил и меня следом на землю. Я же в отличие от него вся затекла, и ещё после первого часа бешенной скачки мне стало дурно: меня немного укачало.
Но я тогда ни словом об этом не обмолвилась. И, когда я разминалась, морщась от режущих и колющих болей во всем теле, точно древняя старушка, а мужчина, которому было практически тысяча лет или больше, непринужденно потягивался и широко зевал, тоже не пискнула.
В общем, пока я там ползала по траве и желала спокойно развалиться на части, Маору успел поставить свою палатку и, всё так же не сказав мне ни слова, скрылся внутри нее. Ну а я, мельком оглядев шикарные, экзотические виды — мы остановились рядом с шикарным пляжем, решила, что сейчас самое время нам поговорить, и побежала следом за ним.
Забежала-то внутрь я с решимостью в мыслях и помыслах, но, когда Мао, стоило мне только войти, смерил меня тяжелым взглядом, всю эту самую решимость в миг и сдуло. Вот только отступать было нельзя…
Не помню точно, что я тогда, сбиваясь через слово, бормотала, но… мужчина всё это время отстраненно, словно сквозь, молча на меня смотрел. Сидел в кресле, сложив руки на груди, и смотрел. Не споря, не перебивая. Вообще никак не реагируя на мой монолог!
Казалось, что он даже не моргает. А когда я надолго замолчала, пытаясь собраться с мыслями, он лишь произнес: «Мы уже совсем рядом, но отложим долгожданную встречу до завтрашнего утра. Мне надо восстановить силы и кое-что сделать. Так что сейчас поедим, и я лягу спать. Хочешь — ложись рядом. Хочешь — гуляй. Но не отходи далеко. Шантаэр присмотрит за тобой».
И, «поставив» перед собой стол со снедью, он сделал приглашающий жест и взял столовые приборы в руки. Перед тем как начать есть самому, он нарезал мне мяса на порционные куски и сложил их в удобную мисочку, чтобы я смогла есть самостоятельно.
Всё бы ничего, казалось, что убивать никто меня не собирается, мстить — тоже.
Наоборот, Маору был вежлив и заботлив. Вот только его холодность, его отстраненность и, как ни странно, эта его забота обо мне беспомощной ранили тогда так сильно, что хотелось завыть от боли, разрыдаться от тоски, ощутив в тот момент в полной мере своё одиночество.
До этого Мао всегда словно стоял незримой тенью за мной. Я могла рассчитывать на него, на абсолютно незнакомого мужчину, который был так добр ко мне.
В целом, он ни словом, ни делом, ни как-либо ещё не стал относиться ко мне хуже, но не был тем Мао, к которому я за столь короткий срок успела привыкнуть. Он внезапно стал чужим.
Стоило мне только влюбиться, и так всё вдруг обернулось. Видимо, это мне наказание свыше за мои слова и мысли.
Доев, я поблагодарила мужчину и, понурив голову, поплелась на улицу: находиться сейчас рядом с ним было выше моих сил. Я столько всего сказала, я пыталась ему всё объяснить… Но он ничего не сказал. Наверное, ему было всё равно.
И, вот, уже поздний вечер, вокруг темно — на небе яркая россыпь звезд и яркий желтый кругляшок «луны». Тихо шуршат волны по песку. Вдали раздаются мелодичные трели птиц.
А вместо умиротворения от окружающего меня великолепия внутри сначала царил ураган из различных чувств. Мне казалось, что он ко мне несправедлив, но, подумав лучше, поняла — справедлив. Он ведь говорил, что нужно научиться думать, прежде чем говорю. А мне всё как об стенку горох было в тот момент. Кроме себя любимой я ни о чем и не думала. Вот и пожинаю теперь плоды. Потом на смену урагану пришли опять пустота и отчаяние… Но их я быстро вытравила. Пусть сейчас ему и не доказать что-то. Пусть пока думает, что я пользовалась его добротой. Раз мне словами не удалось переубедить его, я докажу это делом, поступками, и верну его расположение.