Tempus
Шрифт:
– Нет-нет, что вы, я еще не доела, – спохватилась девушка, тут же отправляя в рот полную ложку каши. Как и все служанки, она не хотела выполнять работы больше, чем того от нее требовали. – Как думаешь, Лиззи, если они поженятся, мистер Зонко наймет ей горничную или ею сможет стать кто-то из нас?
– Я думаю, если они поженятся, – нехотя отозвалась Лиззи, которая уже несколько минут уныло ковыряла ложкой в своей тарелке, – у самой миссис Спелл, наверняка, есть личная горничная, которая войдет в дом вместе с ней.
– Да, ты права, – расстроилась Эмма. Мечта стать личной горничной казалась ей невероятно прекрасной, но тут же разбилась вдребезги о суровую реальность.
– Кажется, наши милые девушки наелись, – дворецкому вконец надоели эти разговоры, и он хлопнул свернутой газетой по столу. – Марш за работу!
– Да, сэр! – служанки неохотно поднялись со своих мест и направились к выходу из кухни.
– И вы, мистер Смит, – Колсби выразительно посмотрел на Мэтью, который неторопливо набивал трубку табаком. – Кажется, мистер Страут сегодня не в состоянии запрячь лошадь.
– Да, сэр, – со всей возможной унылостью ответил Мэтью, медленно поднимаясь с места. – Больного человека и гонять не стыдно сразу после болезни… – пробормотал он себе под нос, проходя мимо Колсби.
– Кто этот больной человек? Покажи мне его! – донесся ему вслед возмущенный окрик дворецкого, и юноша ускорил шаг, торопясь во дворик, где натолкнулся на Лиззи, которая несла таз с водой. Разумеется, по закону подлости вся вода из таза тут же оказалась на девушке.
– А-а-апчхи! – громогласно чихнула она, и не имея возможности закрыть рот, неловко отвернулась.
– Боже мой! Лиззи, мне так жаль! – юноша выхватил у нее уже пустой таз и замер с ним, не зная, что ему сделать дальше. – Я налью снова, скорее переодевайся, чтобы не заболеть.
– Да не надо уже ничего! – зло отозвалась она, отталкивая его и заходя в дом, сжав кулаки. Мокрая и недовольная она почему-то вызвала у Мэтью ассоциации с мокрой кошкой, и он с трудом подавил улыбку.
Он не стал ее догонять, давая время переодеться. А сам в то время наполнил таз водой заново и поставил его около задней двери (мало ли она вернется?). После этого Мэтью направился в их с конюхом каморку, чтобы с огорчением убедиться – мистер Колсби был прав: конюх спал мертвым сном, и никакие пинки (а точнее, штук пять) не смогли его разбудить. Мэтью пришлось самому запрягать Искорку в коляску.
– Хозяин просил передать, чтобы через десять минут коляска была подана к парадному входу, он не хочет опоздать на завтрак, – раздался голос у него за спиной, и он вздрогнул от неожиданности, чуть не выронив поводья.
Обернувшись, он увидел Эмму.
– Чем ты так обидел Лиззи, что она выглядит злой как собака? Еще и мокрая вся, – с любопытством поинтересовалась Эмма. – Она ведь вчера о тебе весь день заботилась.
– Я знаю, – коротко отозвался юноша, проверяя экипаж, чтобы все было чисто. – Я не обижал, случайно столкнулись во дворе, и она вылила на себя таз с водой.
– О да, я сама чуть не споткнулась о него, когда вышла тебя искать. Ты специально его туда поставил? Не слишком остроумная шутка, – сказала девушка, уперев руки в бока.
– Да нет же! Я налил его и поставил поближе к двери, чтобы она не ходила во второй раз, – Мэтью огорченно вздохнул.
– А-а-а, – протянула Эмма. – А я-то подумала, что ты решил снова над ней пошутить. Ведь и стоит так хорошо – выходишь из двери и попадаешь башмаком прямо в таз, – она продемонстрировала свою мокрую ногу без тени обиды, словно все это и впрямь было лишь забавной шуткой. За это ее и любили – совершенная необидчивость и наивность ребенка, которые не истерлись за 20 лет тяжелой рабочей жизни.
– Извини, – повинился Мэтью, угрюмо глядя на ее мокрую обувь. – Я не хотел, чтобы так вышло.
– Да все отлично, сегодня так тепло, что обувь быстро высохнет. Ой, мне же совсем некогда с тобой говорить, мистер Колсби надавал мне столько поручений, да и миссис Пирс… – продолжая болтать, она пошла обратно, но у дверей дома обернулась и крикнула:
– Я передам Лиззи, что тебе очень жаль! – очевидно, что от громогласного голоса Эммы об этом услышали не только все обитатели поместья Зонко, но и соседние дома, выходившие сюда стенами. Мэтью против воли покраснел и закрыл лицо рукой.
– Не смотри на меня так, – сказал он Искорке, которая глядела на него своими большими умными глазами, жуя солому. Лошадь моргнула, но ничего не сказала. – Ладно, кончай есть, нам пора, – он залез наверх и вывел коляску со двора, подъезжая к главному входу.
– Мэтью, очень рад видеть тебя в добром здравии! – поприветствовал его мистер Зонко, оправляя свой сюртук и залезая в фаэтон.
– Я тоже, сэр. Куда мы сегодня едем? – спросил тот, закрывая за ним дверь.
– К мадам Спелл, – сказал мужчина, в уголке его рта спряталась улыбка, стоило ему произнести это имя. Может быть, Эмма, склонная видеть романтику даже в разговоре миссис Пирс с мясником по поводу свежей вырезки («Ах, они бы составили такую прекрасную пару! Они оба любят покушать!»), была не так далека от истины в своих фантазиях. Он не сказал «миссис», заметил Мэтью, трогая. Видимо, ее покойный муж был для Зонко лишь несущественной помехой. Сдерживая улыбку, Мэтью повел Искорку по указанному адресу.
К удивлению кучера, молодая вдова жила не так далеко, поэтому он недоуменно поднял брови: зачем было гонять его туда-сюда, если можно было пройтись пешком – сегодня такая прекрасная погода, свежий (почти) воздух, все прямо-таки располагало к свиданию на улице с вдовушкой. Но поскольку его работа состояла не в том, чтобы спрашивали его мнения, он безропотно довез Зонко до его рандеву.
Всю краткую дорогу тот неустанно распинался о достоинствах миссис Спелл: она и образованная, и начитанная, и красивая, и любит путешествовать (она объездила весь мир со своим покойным мужем!), а уж как трагически сложилась ее судьба – овдоветь в таком молодом возрасте (здесь мистер Зонко снова позволял улыбке появиться в уголке рта, что делало его сочувствие не слишком убедительным). Уже почти прошли два года с момента смерти ее мужа, а потому она потихоньку начала посещать светские мероприятия, вернувшись в Лондон после долгого отсутствия.
– Странно, что я никогда о ней не слышал! – удивлялся Зонко, теребя в руках цилиндр. – Но это немудрено: ее муж был заядлым путешественником и военным, он всегда был в разъездах, а она считала своим долгом сопровождать его во всех поездках, потому с замужества редко бывала в Лондоне и совершенно не бывала в свете, хотя положение ей это позволяет. Я – буквально единственный ее знакомый в городе! Невероятно, не правда ли?
Мэтью покачал головой: он не находил в этом ничего невероятного, скорее, много подозрительного, поскольку миссис Спелл смогла за пару дней буквально околдовать обычно стойкого к женским чарам (стеснительного) Зонко. Он давно уже не прислушивался к мужчине, но тому и не нужен был собеседник – лишь слушатель его восторженных отзывов о миссис Спелл. Мэтью сохранял тот же настрой, что и Искорка, ступавшая по мостовой, – полностью равнодушный. Его не покидало странное чувство насчет этой женщины, и все, о чем он думал, это то, что по возможности он хотел бы избежать с ней встречи.