Тень амёбы
Шрифт:
— По-моему, нереально, — произнес Эрик, — примерно треть населения планеты – дебилы, однако даже их дебильности есть предел. Не говоря уж об остальных двух третях.
— Нет предела! — возразила Ханка, — Я выросла в верующей католической семье и ходила каждое воскресенье в костел, поэтому знаю точно. Там черная дыра на месте всего, что выходит за рамки повседневных бытовых или трудовых действий.
Возникла пауза. Эрик побарабанил пальцами по колесу штурвала, затем спросил:
— Лола, а в чем смысл? Ну, допустим, треть аудитории поверила, что я шпион джамблей. Пока я оставляю в стороне бредовость самой идеи, что сверхцивилизация шпионит тут.
—
— LIR это Last Industrial Revolution? – уточнила Ханка.
Лола кивнула, порадовавшись, что это пояснять не надо, хотя, она помнила лекцию гуру Талвица о LIR. В его толковании LIR состоит из двух событий. Роботизация полного цикла, т.е. когда роботы производят все товары, включая роботов. Кастомизация организма человека, т.е. когда самодизайн является бытовой практикой. Эти события станут последними в истории человечества. Дальше уже постистория, для которой история это то же, что эволюция австралопитеков для истории…
— О чем ты так задумалась? – окликнул ее Эрик.
— Вспоминаю лекцию Талвица о постценовом и постгуманистическом обществе. Ладно, сейчас важно иное. Консерваторы хотели пнуть более тяжелую фигуру, и даже сделали попытку позапрошлой осенью, но мы ведь помним, чем тогда кончилось.
— Разумеется, — он пожал плечами, — Imago Dei устроила теракт, а ливийские комиссары ответили проскрипциями. Поголовье консервативной элиты снизилось почти на 10%. Я верно угадал, что до меня докопались, поскольку все, кто крупнее, слишком опасны?
— Вероятно, так и есть, — подтвердила Лола.
— Насколько сильно они могут насвинячить? – поинтересовалась Ханка.
— Не знаю, — Лола развела руками, — но лучше бы нам сыграть на опережение.
— Это как? Крикнуть: я шпион джамблей? — с невеселой иронией спросил Эрик.
Лола сделала длинную паузу, после чего ответила:
— Не удивляйтесь, ребята, но план именно такой. Эрик, на твоем блоге ведь около трети миллиона фолловеров, верно?
— Да, и если я на блоге представлюсь шпионом джамблей, то треть миллиона раз получу ответы, что я шизоид.
— Подожди, ты не понял нюанса. Есть такое слово «допустим».
— У-упс… — отреагировала Ханка, — …А под каким предлогом это «допустим»?
— Например, сбор социологических данных для новой книги, — предложила Лола, — если центральная идея вертится вокруг контакта, то логично задуматься: что могли бы люди попросить у эмиссара джамблей, и что эмиссар джамблей мог бы захотеть от людей?
— Выглядит более-менее нормально, — оценил Эрик, — и когда это надо сделать?
— Ребята, я не хотела бы вас торопить… — осторожно произнесла Лола.
Эрик шумно выдохнул и надавил клавишу выключения движка, пояснив:
— Ничего не случится, если мы час полежим в дрейфе.
— Кстати, — добавила Ханка, — так мы сможем за ужином узнать, как оно со стороны.
— Э-э… — Лола покрутила головой, — …Это в смысле, что Рори тоже фолловер?
— Да, — коротко подтвердил Эрик.
…
12. Пикник на обочине и фекалии на вентиляторе.
Капитанская
…Но наибольший восторг у Лолы вызвал способ наполнения Пикника. Делалось это с помощью старого индийского экскаватора-погрузчика, которым управляла колоритная толстая тетка, одетая в копию пляжного костюма времен первых автомобилей Форда. С кажущейся небрежностью мастера двигая рычагами, она протягивала железную лапу к очередной арго-лодке, катеру или барже, почти укладывая ковш на носовую площадку. Затем (когда вещи были уложены в ковш), она изящным движением проводила лапу на небольшой высоте над головами публики фланирующей по набережной, и вываливала содержимое ковша на свободное место в границах Пикника. Когда грузов не было, она наливала себе кофе из огромного термоса в крышку-чашку, и невозмутимо раскуривала сигару, потухшую за время предшествующих погрузочных действий.
Лола залипла около Пикника почти на час, а между тем, солнце уже заходило. Хотя, все расстояния в Сао-Антонио игрушечные и прогулка до моста через реку Попугай заняла примерно 10 минут неторопливым шагом – с разглядыванием местной архитектуры, не отличавшейся разнообразием. Большинство зданий: 2-этажные кирпичные коробки с 4-скатными жестяными крышами. Если жители побогаче, то к фасаду приделан длинный балкон-галерея. Если в доме — лавка, то внизу сделаны широкие окна вроде витрин, а в случае, если это паб, то добавлена веранда с навесом. А если это церковь, то к такой же коробке приделана башенка-колокольня. Все это было слегка разбавлено более новыми классами коробок – бетонными складами и стеклянно-каркасными супермаркетами. У зданий в основном довольно обшарпанный вид, а часть — заброшена и полуразрушена. Никого это не смущало, тем более, что руины живописно зарастали зеленью, и можно было считать получившиеся хаотичные объекты — садово-парковыми композициями.
Дневную жару постепенно сменяла вечерняя прохлада, и на улице появлялась публика — типичная для страны Черной Африки. Хотя, особой толчеи не наблюдалось — по данным мэрии, население города составляло около трех тысяч. Сам мост, построенный «в стиле вульгарного колониального модерна» (как выразился бы урбанист), не представлял бы интереса, но к нему прилепилось креативное сооружение: гибрид простого павильона и секционной лестницы: пиццерия Mamba Negro. Эпически ядовитыми змеями — черными мамбами декорировалась длинная стойка бара. Змеи были резиновыми, но с некоторой роботизацией: иногда они извивались и шипели. Изрядное число посетителей неплотно распределялось по двум ярусам и широким ступеням, не мешая друг другу.