Тень Бонапарта
Шрифт:
Я кивнул.
— С женщинами всегда так! Идеалисты и мечтатели увлекают их своим воображением. Подобно жителям Востока, они не понимают, что если человек умный и порядочный, то это совсем не значит, что он и красивый. Я, например, никак не мог заставить египтян поверить, что я более значительный генерал, чем Клебер, потому что тот обладал фигурой швейцара и волосами парикмахера. Так и с этим злополучным Лесажем, которого женщины считают героем из-за его красивого лица и телячьих глаз. Как вы думаете, если она увидит, каков он на самом деле, она бросит его?
— Не сомневаюсь, ваше величество, потому что, насколько я знаю свою кузину, она не выносит трусости и низости.
— Э, как вы горячо заговорили, сударь мой! Уж не увлеклись ли вы своей хорошенькой кузиной?!
— Ваше величество, я уже имел честь сообщить вам, что…
— Но ведь невеста ваша там, далеко, за океаном, и многое могло измениться с той поры, как вы расстались.
В дверях показался Констан.
— Его уже привели, ваше величество!
— Тем лучше! Жозефина, ты непременно должна идти с нами, потому что это больше касается тебя, чем меня.
Мы перешли в длинную узкую комнату с двумя окнами, занавеси на которых были опущены и почти не пропускали света. Около второй двери стоял мамелюк Рустам, а рядом с ним был тот, о ком мы только что говорили. От стыда Лесаж опустил голову. Когда вошел император, Лесаж задрожал как осиновый лист и испуганно воззрился на нас. Наполеон остановился перед ним, слегка расставив ноги, и, заложив руки за спину, пронизал несчастного заговорщика долгим испытующим взглядом.
— Ну-с, милостивый государь, — сказал наконец император, — полагаю, вы достаточно обожгли пальчики и вряд ли снова близко подойдете к огню! Или вы собираетесь и дальше заниматься политикой?
— Если я буду помилован, то ваше величество на всю жизнь приобретет во мне самого преданного слугу, — пробормотал Лесаж, еле выговаривая слова.
Император хмыкнул в ответ на это лестное предложение, просыпав щепоть табаку на свой белый халат.
— В том, что вы говорите, есть доля правды, потому что человек, имеющий основание бояться, всегда служит хорошо. Но я очень строгий хозяин!
— Неважно, что вы потребуете от меня! Я все выполню, если только вы даруете мне прощение!
— Например, иногда я имею обыкновение, — сказал император, — женить людей, поступающих ко мне на службу, причем не по их желаниям, а исключительно по своему усмотрению. Согласны ли вы на это?
Внутренняя борьба отразилась на лице поэта, он всплеснул руками.
— Могу я просить вас, ваше величество?
— Вы ни о чем не смеете просить!
— Но есть некоторые обстоятельства, ваше величество!..
— Пожалуйста, довольно! — гневно крикнул император, поворачиваясь на каблуках. — Я не прошу указаний, я приказываю! Я желаю найти мужа для мадемуазель де Бержеро. Желаете ли вы жениться на ней или тотчас возвращаетесь в тюрьму?!
От волнения лицо Лесажа судорожно искривилось, он в отчаянии ломал руки.
— Рустам, позвать стражу! — приказал император.
— Нет-нет, ваше величество, не отсылайте меня назад в тюрьму!
— Стражу, Рустам!
— Я согласен на все, я женюсь, на ком вы прикажете!
— Негодяй! — раздался вдруг чей-то голос. Занавеси одного окна раздвинулись и появилась Сибилла. Она побледнела от гнева, глаза сверкали ненавистью; высокая, стройная фигура моей кузины резко выделялась на фоне окна. Она забыла о присутствии императора, она забыла все от презрения к Лесажу!
— Мне показали ваше истинное лицо, — с отвращением сказала Сибилла, — я не верила, не могла поверить, я даже не представляла, что на свете есть столь презренные люди! Мне обещали доказать, я согласилась и теперь сама увидела, кто вы на самом деле. Хорошо, что вовремя! Подумать только, ради вас я пожертвовала жизнью человека, в сто раз более достойного, чем вы! Да, я жестоко наказана! Туссак отмщен.
— Замолчите! — сердито прервал император. — Кон-стан, проводи мадемуазель Бернак в другую комнату. Что касается вас, сударь, я никогда не решусь связать судьбу ни одной из моих придворных дам с вами! Хватит и того, что мадемуазель Бернак излечилась от своей безумной страсти. Рустам, уведите арестованного!
— Вот видите, месье де Лаваль — обратился он ко мне, когда уничтоженного Лесажа увели из комнаты, — мы славно поработали между кофе и завтраком. Это была ваша идея, Жозефина, и я положился на вас. А теперь мы хотим вознаградить вас, месье де Лаваль, за то, что вы подали блестящий пример эмигрантам-аристократам, и, конечно, за ваше участие в поимке Туссака. Вы получите жалованье, достаточное для того, чтобы жить сообразно со званием моего адъютанта. Кроме того, я решил женить вас на одной из фрейлин императрицы.
Мое сердце сильно забилось при этих словах императора.
— Ваше величество! — едва выговаривая слова, произнес я. — Это невозможно!
— Я не позволяю долго раздумывать! Невеста ваша из прекрасной семьи и очень красива. Решено: ваша свадьба будет в четверг.
— Но это невозможно, ваше величество! — повторил я.
— Невозможно? Когда вы побудете на моей службе несколько долее, вы поймете, что я не переношу этого слова. Я говорю вам, что это решено.
— Мое сердце принадлежит другой, ваше величество. Я не могу изменить моей клятве!
— Неужели? — спросил император. — Если вы настаиваете, то не рассчитывайте служить моим адъютантом!
Все мои планы и надежды рушились. Но что же мне оставалось делать?
— Эта минута самая тяжелая в моей жизни, ваше величество, — твердо сказал я, — но я останусь верен данному слову. Даже если бы мне пришлось сделаться разбойником на большой дороге вместо высокой чести быть вашим адъютантом, я все же женюсь на Эжени де Шуазель или не женюсь совсем!