Тень Эдгара По
Шрифт:
О чем я думал, бросаясь к двери экипажа (и думал ли вообще), — этого я не помню.
Итак, я выпрыгнул, упал на каменистую дорогу и с трудом поднялся на колени. На меня надвигался другой экипаж. Кучер умудрился проехать между мной и тем экипажем, в котором меня везли.
— Осторожнее надо быть! — проворчал кучер. Образ его свелся для меня к двум рядам крупных желтых зубов, низко надвинутой шляпе и раздутой, как парус, пелерине. Из окна высунулась длинномордая собака и облаяла меня.
Вокруг простирались поля без признаков человеческого присутствия.
Мой похититель выпрыгнул из экипажа
Руки мне связали за спиной. Я судорожно оглядывался по сторонам — точнее, смотрел вверх. Ибо оказался в довольно широкой канаве на глубине примерно двадцати футов. Стены, что высились надо мной, ничем не напоминали пряничную парижскую застройку. Я словно попал в другой мир, я тонул в зловещей тишине, какая бывает, наверное, лишь в самых отдаленных, самых диких пустынях.
— Куда вы меня притащили? Я требую ответа! — кричал я, даром что видел — отвечать некому.
И вдруг раздался шепот на французском языке. Я как мог выворачивал шею, но говоривший все равно оставался за пределами поля моего зрения. Впрочем, сзади на меня падала его тень. Я решил, что говорит мой похититель.
— Где мы находимся? Отвечай, подлец! — бушевал я.
Человек ничем не выдал, что слышит или понимает мои слова. Он стоял недвижно, будто ждал чего-то. Лишь когда тот самый подлец, к которому я обращался в бессильном гневе, возник с противоположной стороны, я понял, что тень принадлежит кому-то другому.
Наконец тень шевельнулась, обошла меня и остановилась перед моим лицом. И я увидел, что женский род, употребленный мной по отношению к тени, вполне относится и к ее источнику.
Ибо передо мной стояла женщина.
На ней был свежий, без единого пятнышка белый чепец и простенькое платье, какие нередки в садах и парках Парижа. Женщина наклонилась надо мной как бы с целью защитить. Взгляд ее проник мне в душу. Глаза были так глубоко посажены, что казались закрепленными на изнаночной стороне затылка. Что касается возраста, я бы назвал ее почти ребенком.
— Хватит вопить.
— Кто вы? — прошептал я охрипшим голосом.
— Бонжур, — сказала девушка, отвернулась и пошла прочь.
Я ответил на приветствие, хотя считал бессмысленным любое проявление учтивости в данных обстоятельствах.
— Болван, — констатировал мужчина с мясистым лицом — впрочем, так, чтобы девушка не слышала, будто она могла высмеять его за мою оплошность. — Ее так зовут — Бонжур!
— Бонжур? — повторил я. И вдруг понял, что уже видел эту девушку, причем и в первый раз мне тоже угрожала опасность. — Кафе «Бельж»! Вы там были с корзиной цветов! Зачем вы там были?
— Ну вот мы и встретились! — сообщил новый голос. Сказано было по-английски с легким французским акцентом. Вновь прибывший продолжал столь же бегло и грамматически правильно, как и начал: — Неужели обязательно было так стеснять нашего долгожданного гостя из великой Америки?
Последовал ответ, достаточно смущенный, чтобы идентифицировать вновь прибывшего как главаря шайки. Человек с мясистым лицом шагнул к нему и таким тоном, словно я внезапно лишился способности слышать, весьма
— Он потерял сознание в Версале, а потом выпрыгнул из экипажа прямо на дорогу. Чуть не убился…
— Теперь все позади. Мы в безопасности — и вместе. Бонжур, будь добра, если тебя не затруднит…
Девушка проворно развязала веревку, терзавшую мои запястья.
До сих пор я не имел возможности разглядеть главаря, видел только, что на нем длинный белый плащ и светлые панталоны. Теперь, когда руки мои были свободны, я выпрямился в полный рост и взглянул ему в лицо.
— Мосье Кларк, примите мои глубочайшие извинения за то, что вам пришлось проделать такой путь, — изрек главарь и рукой, унизанной перстнями, обвел окрестности — будто в долгом пути и состояло все дело! — Боюсь, эти развалины, которые помнят иные времена, ныне числятся среди немногих мест в окрестностях Парижа, где я все еще могу чувствовать себя относительно спокойно. Что еще важнее…
— А теперь послушайте меня! — перебил я. — Во-первых, ваш приспешник обращался со мной очень грубо, и в результате… Но дело даже не в этом. Я хочу знать, куда конкретно вы меня привезли и зачем! — Я захлебывался словами. Вдруг, несмотря на волнение, меня осенила догадка.
— Что еще важнее, — сердечным тоном продолжал главарь, растягивая в улыбке свое смуглое лицо, — мы наконец-то встретились лично.
Он пожал мне руку, обмякшую именно в этот момент — когда я понял, что угадал верно.
— Дюпен! — воскликнул я, отторгая догадку разумом.
9
Если уважаемый читатель помнит, у меня на примете было пять или шесть возможных прототипов Дюпена. В конце концов я отмел их всех в пользу Дюпона.
Среди претендентов фигурировал барон Клод Дюпен, адвокат, по слухам, ни разу не проигравший дела; барон Клод Дюпен, в чьих жилах текла королевская кровь, вследствие какового обстоятельства он и взял сомнительный титул. Много лет подряд Барон был в числе самых выдающихся юристов Парижа, и вдобавок считался героем, поскольку брался защищать преступников, по разным причинам вызывавших сочувствие. Он даже попал в список кандидатов на должность генерального прокурора и чуть было не оказался в палате представителей от своего округа во время одного из переворотов во французском правительстве. Однако Барона обвинили в использовании неприемлемой тактики, и он отступился, перебрался в Лондон и стал применять там другую тактику — выжидательную. В Лондоне Барон был приведен к присяге как констебль по особым делам на период опасности мятежа и проявил себя человеком достаточно храбрым, чтобы оставить за собой эту должность уже в качестве почетной, после того как опасность мятежа миновала.
Вся вышеприведенная информация была собрана мной по крупицам во французских периодических изданиях. Одно время, еще до поездки в Париж, я не сомневался, что Клод Дюпен и есть истинный прототип К. Огюста Дюпена; я даже отправил Барону несколько писем с просьбой уточнить некоторые факты из его жизни и с характеристикой ситуации в Балтиморе. Однако весьма скоро мне попались статьи об Огюсте Дюпоне, и я взял на вооружение новую теорию. Получив ответ от Клода Дюпена, я отправил ему полное извинений письмо.