Тень Гегемона
Шрифт:
– Я постоянно всех оскорбляю. Меня даже в школе за спиной звали «Суровый». Я только одного человека знаю более наглого на самом деле, чем я с виду, – это ты.
– Наресуан – дурак? – спросил Боб.
– До сих пор я так не думал, – ответил Сурьявонг.
– Значит, сегодня такой день, когда умные люди действуют как дураки.
– Это ты про меня?
– Это я про Ахилла.
– Насчет того, что он атакует подавляющими силами? – уточнил Сурьявонг. – Ты нам говорил, что этого следует
– Или он его не использует.
– Но ведь дураком надо быть, чтобы его не использовать, – удивился Сурьявонг.
– Значит, если Петра дала ему лучший план, а он от него отказался, тогда сегодня и он, и чакри – оба дураки. Как тогда, когда чакри заявил, что не имеет влияния на внешнюю политику.
– Это ты насчет Китая? – Сурьявонг задумался. – Ты прав, влияние у него, конечно, есть. Но он, наверное, просто не хотел, чтобы мы знали, что делает Китай. Может быть, поэтому он так уверен, что мы ему не нужны и что ему не придется вторгаться в Бирму. Потому что он знает о грядущем вмешательстве китайцев.
– Итак, – подытожил Боб. – Пока мы будем здесь сидеть и наблюдать за войной, из самого развития событий многое будет становиться ясным. Если Китай вмешается и остановит индийцев раньше, чем Ахилл доберется до Таиланда, то чакри Наресуан – карьерист не глупый, а умный. Но если Китай не вмешается, то придется нам задуматься: почему Наресуан, не будучи дураком, действует как дурак?
– В чем ты его подозреваешь? – спросил Сурьявонг.
– А насчет Ахилла, – продолжал Боб, – как ни развернутся события, он все равно дурак.
– Дурак он, только если Петра дала ему лучший план, а он его отверг, – возразил Сурьявонг.
– Наоборот, он в любом случае выходит дураком. Влезать в эту войну, если есть хотя бы возможность, что Китай вмешается, – полный идиотизм.
– Тогда он, наверное, знает, что Китай не вмешается, и единственным дураком остается чакри.
– Посмотрим, как дело повернется, – сказал Боб.
– Ага, а я буду смотреть и скрежетать зубами.
– А ты смотри вместе со мной, – предложил Боб. – Оставим это глупое соревнование. Тебя волнует судьба Таиланда. Меня волнует, что делает Ахилл и как его остановить. Сейчас наши цели полностью совпадают. Давай поделимся друг с другом тем, что знаем.
– Ты ничего не знаешь.
– Ничего из того, что знаешь ты, – возразил Боб. – А ты не знаешь ничего, что знаю я.
– Да что ты можешь знать? – усмехнулся Сурьявонг. – Это же я тебя отрезал от сетей разведки.
– О договоре между Индией и Пакистаном я знаю.
– И мы тоже.
– Да, но ты мне этого не говорил, – напомнил Боб. – А я все равно узнал.
Сурьявонг кивнул:
– Ладно, если даже обмен пойдет в одном направлении, от меня к тебе, сведения давно устарели.
– Мне не интересно, что свежее, а что давнее, – сказал Боб. – Мне интересно, что будет дальше.
Они зашли в офицерскую столовую, поели, вернулись к Сурьявонгу, отпустили его сотрудников и стали следить по Сети за ходом войны. Бирманцы сопротивлялись храбро, но безнадежно.
– Польша в тысяча девятьсот тридцать девятом году, – заметил Боб.
– А мы в Таиланде, – ответил Сурьявонг, – перепуганы, как Англия с Францией.
– Зато Китай не вторгся в Бирму с севера, как Россия в Польшу с востока, – сказал Боб.
– Не слишком большое утешение.
Но Боба заинтересовало, почему китайцы не вмешиваются. Пекин не делал никаких заявлений для прессы. Никаких комментариев о войне, идущей у самого порога? Что Китай держит в рукаве?
– Может быть, Пакистан не единственная страна, с которой Индия подписала пакт о ненападении.
– А зачем? – удивился Сурьявонг. – Что Китай может получить?
– Вьетнам? – предположил Боб.
– От него им мало пользы, если учесть, что огромная армия Индии будет нацелена в его подбрюшье.
Вскоре они, чтобы отвлечься от новостей – и от факта, что они отстранены от всех дел, – перестали следить за новостями и погрузились в воспоминания о Боевой школе. По-настоящему плохих воспоминаний ни у кого из них не осталось, помнилось только веселое, смешные случаи, и они весь вечер проговорили, до самой темноты.
Этот день напомнил Бобу дом – на Крите, с родителями, с Николаем. Он старался думать о них пореже, но сейчас его наполнила сладкая горечь тоски. Один год у него был нормальной жизни, и вот он кончился. Разлетелся вдребезги, как тот взорванный дом, где они отдыхали. Как находившаяся под защитой правительства квартира, откуда его вытащили Графф и сестра Карлотта.
Внезапно Боба пронзил страх. Он что-то понял, хотя еще не мог сказать что. Мозг установил некоторые взаимосвязи, и Боб не понял как, но не сомневался, что прав.
– Из этого дома можно выйти так, чтобы нас не видели? – шепнул Боб так тихо, что сам едва себя расслышал.
Сурьявонг, который как раз рассказывал смешную историю о том, как майор Андерсон любил ковырять в носу, когда думал, что никто не видит, посмотрел на Боба как на психа.
– Что, в прятки поиграть хочешь?
– Чтобы не заметили, – повторил Боб шепотом.
Сурьявонг понял намек и шепнул в ответ:
– Не знаю. Я всегда выходил через дверь. Как все двери, она видна с обеих сторон.
– Канализационная труба? Подвод отопления?
– Это Бангкок, тут отопления не бывает.
– Любой выход наружу.
Сурьявонг снова заговорил нормальным голосом:
– Я посмотрю по чертежам. Но завтра, завтра. А то уже поздно, так и без ужина останемся.
Боб схватил его за плечо и заставил взглянуть себе в глаза.
– Сурьявонг, – шепнул он еще тише. – Я не шучу. Прямо сейчас из этого дома, и так, чтобы нас не видели.