Тень 'Курска', или Правды не узнает никто
Шрифт:
– Не все, конечно. Нужно ведь заботиться о национальной безопасности в первую очередь! А подводная лодка в любой стране - это секретный боевой корабль...
– Я думаю, Куроедову с самого начала было ясно, что лодку спасти нашими силами нельзя, что ребята при отношении к трагедии, как к гостайне, обречены.
– Если вы в этом уверены на сто процентов, то мы прекращаем наш разговор.
– Да, я уверена.
– Все. Бог вам судья".
На этом интервью заканчивалось и, отложив газету в сторону, я встал из-за стола.
– Ну что ж... На месте Куроедова я бы тоже
– На то она и Исламова... Сейчас из типографии принесут газету с её последней статьей, посмотришь дома. Впрочем, ты на неё не равняйся, делай материалы, как сам считаешь нужным.
Он позвонил в бухгалтерию, узнал, готовы ли для меня билеты и командировочные, и на этом мы распрощались. Получив минут через сорок деньги, билеты и командировочное удостоверение, я загрузил в дипломат диктофон, фотоаппарат и несколько блокнотов, прихватил только что доставленный номер свежей газеты и покинул редакцию. Прежде, чем возвратиться к Ленке для окончательных сборов в дорогу, я решил заехать на свою квартиру на 3-й Фрунзенской и забрать там кое-что из необходимых мне в предстоящей поездке вещей.
Выйдя из метро на станции "Фрунзенская", я прошелся пешком по Комсомольскому проспекту, благо, декабрь в этом году стоял настолько теплый, что я даже не сменил до сих пор свою шляпу на шапку, и минут через пятнадцать уже был у себя дома.
Такая любимая мною ещё до недавних пор квартира показалась мне почему-то сейчас неуютной и заброшенной. Я открыл форточку и напустил в комнату свежего воздуха, затем вскипятил себе на кухне кофе, пощелкал программами телевизора, полежал минут пять на диване, прислушиваясь к своим ощущениям, но чего-то все равно не хватало.
"Ленкиного присутствия, - догадался я, оглядывая квартиру и видя вокруг себя одни только свои вещи.
– Ее голоса, запаха, халата на стуле, стопки школьных тетрадей на краю кухонного стола..."
Открыв шкаф, я отыскал там свой теплый тренировочный костюм и кое-что из других дорожных вещей и покинул квартиру. Не став входить в метро на станции "Фрунзенская", я отправился пешком прямо до "Парка культуры", чтобы уже оттуда, не делая лишней пересадки с Красносельской линии, сразу доехать по Кольцевой до станции метро "Курская" и, перейдя с неё на "Чкаловскую", добраться до "Братиславской".
– Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа!
– обращаясь явно ко мне, произнесла, стоя возле ограды одного из самых красивых храмов Москвы Николы в Хамовниках (в котором, по преданию, было впервые провозглашено об отлучении от Церкви писателя Льва Толстого), женщина в темном одеянии и опущенном до самых бровей платке.
– Пожертвуйте на строительство церкви во имя иконы Божией Матери "Курская-Коренная". Сегодня как раз её праздник, и она протянула мне небольшую бумажную иконку с отпечатанным типографским способом изображением Богородицы, на груди Которой был нарисован небольшой круг, из которого, как из иллюминатора подводной лодки, смотрел на меня молодой Иисус Христос.
– Как вы сказали она называется?
– переспросил я.
– "Курская"?
– Да, - кивнула послушница.
– "Курская-Коренная".
Я наугад вытащил из кармана пару бумажных купюр и, сунув их в прорезь висящего у неё на груди ящика, взял из её рук тоненький прямоугольничек бумаги, который бережно вложил за обложку паспорта и спрятал в карман пальто. Потом дошел до станции "Парк культуры", доехал в переполненном вагоне до "Курской" и, перейдя на станцию "Чкаловская", сел в пустой вагон и развернул ещё пахнущую краской газету. "Капитан-лейтенант Рашид Аряпов раскрыл тайну гибели "Курска". Именно поэтому его предсмертную записку скрывают от нас", - назывался последний материал Исламовой из Североморска.
"Вторая записка, поднятая с погибшего "Курска", прошла мимо общественного сознания. Колесников - да, это была сенсация и одновременно ужас с подступающими к горлу рыданиями. Содержание же второй записки "замылили". "В девятом отсеке двадцать три человека...
– зачитывал по телевидению Клебанов.
– Самочувствие плохое, поглотители СО отказали... Давление повышается, при выходе на поверхность не выдержим декомпрессии... Продержимся ещё не более суток". Казалось, это копия Колесниковского текста. Автора записки не нашли.
Окольным путем, втеревшись в доверие к чиновникам Северного флота, мне удалось узнать, что автор второй записки - командир трюмной группы дивизиона капитан-лейтенант Рашид Аряпов, - писала Машка.
– Записку Дмитрия Колесникова - целиком, без купюр!
– дали прочитать его отцу Роману Дмитриевичу Колесникову. Записку Аряпова не дали читать НИКОМУ. Вдове Дмитрия "личный" кусочек текста передали ещё в ноябре. Вдову Рашида Аряпова водят за нос и поныне.
Мне доподлинно известно: Главная военная прокуратура ЗНАЕТ, кто написал вторую записку. И молчит. А это значит, что текст записки раскрывает главную тайну. Тайну гибели подлодки "Курск".
В начале ноября водолазы подняли из девятого отсека тело Рашида Аряпова. Халима не видела мужа и не была на похоронах - у татар беременным женщинам запрещается ходить на кладбище, а она была уже на шестом месяце...
Халима и Рашид познакомились в Узбекистане, в её и его родном поселке Лаши, что в Самаркандской области. Свадьбу играли 28 апреля 2000 года. Халима говорит, что ничего не помнит, была, как в полуобмороке. В тот самый день в Питерском ЗАГСе регистрировался лучший друг Рашида Аряпова Дима Колесников. До гибели "Курска" оставалось три с половиной месяца...
...Старенький видеомагнитофон, домашняя пленка. На пленке любительский фильм - люки, трапы, тесные коридоры. По трапам лезут и хохочут Рашид, Халима и Оля Колесникова. Дима Колесников - снимал, и поэтому его нет на пленке. "Это вот торпедный отсек, это те самые торпеды... Оля, облокотись на торпеду! Халима, что ты прячешься - иди тоже облокотись. Ой, какие у нас смелые девушки..."
Дима и Рашид в тот день привели своих жен знакомиться с их "Курском". "Это ядерный реактор, это пульт управления - здесь Рашид воюет..." Показывали девчонкам черные комбинезоны с надписью "Курск"-99: Средиземное море". "Дима, я потрясена, - сказала тогда мужу побледневшая Оля Колесникова.
– У вас ТАКАЯ ответственная работа!" Халима ошарашено молчала. Она - уже была тогда беременная...