Тень Луны

Коренной Александр

Я слушал завороженно. Колохатько сообщал интересные версии, но насколько они были фактами? А профессор не останавливался.

– Если поверить, что художники написали портреты настоящей богини Луны, то мне оставалось увязать этот факт с подготовкой Конечного Затмения. Без богини Луны его не проведешь, а картины с ее изображением могли показаться злоумышленникам альтернативой ее фактическому присутствию. Вот и прошла эта серия похищений. Поняли? Им нужно изображение для ритуала!

– А почему они не ограничились одним портретом? Например, Рубенсом. Он ведь был украден первым.

Профессор

был готов к ответу.

– Логический вывод напрашивается простой. Рубенс таки слукавил, утверждая в мемуарах, что ему позировала богиня. Похитители убедились в этом, попробовав провести с ней Конечное Затмение, но ритуал не получился, по понятным причинам. И тогда они пошли дальше….

– И с портретом Ботичелли вышло то же самое, – продолжаю версию профессора я.

– Верно, иначе с Луной уже случились бы неприятности, а до кражи Моны Лизы дело бы не дошло. Она была бы им попросту не нужна, – моделировал фабулу событий Колохатько.

– Но картина Ботичелли тоже оказалась фантазией, а не портретом богини, и все же дошло до Моны Лизы, – говорю я, не выключаясь из наблюдения догадок профессора.

– Да, и если Леонардо да Винчи действительно написал ее с натуры настоящей богини Луны, то катастрофа уже на пороге. И эта катастрофа – Апокалипсис для всего человечества.

Финальный вывод профессора оставлял огромный восклицательный знак.

Как знак угрозы.

– А если и Мона Лиза не была богиней? – не оставляя скептицизм предполагаю я. – Старик Леонардо тоже мог пошутить. Или девушка, ему позировавшая, придумано представилась богиней.

– Они все равно не остановятся, – выдохнув воздух, после паузы, мрачно проговорил Колохатько. – И доведут начатое до конца. Ко всему, я почти уверен, что полотно Да Винчи – оригинальный портрет.

Чем больше Аристарх насыпал информации, перемешанной с собственными версиями, тем больше возникало у меня вопросов.

– А почему бы им саму богиню не найти? – иронично замечаю я.

Колохатько пожал плечами.

– Ну, Саша… Я не отрицаю, что богиня Луны существовала когда-то, но не настолько, чтобы утверждать, что она живет среди нас по сей день. Какие сейчас могут быть богини? Они затерялись в современном мире, и найти их невозможно…. Какие богини? – почти раздраженно повторил Аристарх. – История богинь осталась в прошлом. Теперь весь мир верит только в интернет.

Вот это тезис. Я готов был засмеяться, насколько старый профессор прав. Но версии Колохатька не хватало одного звена, которого он не знал. Или знал, но не озвучил? И эта мысль наталкивала меня на вопрос.

– Хорошо, Аристарх Петрович, допустим. Но почему вы так уверены, что злоумышленники похищали картины с целью проведения ритуала Конечного Затмения? Может, какой-нибудь коллекционер-фанат живописи хочет собрать у себя коллекцию портретов богини Луны? Да и картины сами по себе стоят огромного состояния. Жадность, как мотив преступления, еще никто не отменял.

Но Колохатько после моего вопроса показался особо настороженным.

– Дело в том, Саша, что я не сказал вам еще одну вещь, – тихо, приглушенным голосом почти прошептал профессор. – Не знаю, насколько она все объясняет, судите сами….

Тут раздался звонок по внутреннему. Настойчиво, он отрывал меня от, пожалуй, самого интересного в моей небогатой оперативной практике допроса.

– Саша, – ощущаю, как голос Мостицкого жестко режет слух. – Есть дело, зайди.

– Я принимаю объяснение, Иван Иванович, – решил я отсрочить заход на ковер, но шеф ничего не хотел слышать.

– Отложи допрос, и срочно ко мне, – приказал, как отрезал, полковник и положил трубку.

Что там такого срочного случилось? Мне остается лишь просить Колохатько меня подождать.

– Занимайтесь-занимайтесь, – уверил меня Аристарх, когда я выводил его из своего кабинета, выходя следом. – Я подожду вас в холле.

Прохожу к приемной полковника и уже на пороге слышу растерянный, раздирающий душу женский плач.

Ежегодно в столице пропадают до 300 девушек в возрасте от 16

до 30 лет, судьба многих остается неизвестной.

Из материалов пресс-службы министерства внутренних дел.

ПЕРВАЯ ФАЗА

Моему вниманию сразу бросилось выражение лица шефа – внимательное, сосредоточенное и сочувственное. Даже его пышные усы казались поникшими. Я знаю, таким он бывает, когда произошло тяжкое преступление. Но больше привлек взгляд в кабинете объект сочувствия. Комната, будто солнечная система, вращалась вокруг него. От его вида ответной болью сжималось сердце.

Женская фигурка, ссутулившись, сидела на стуле перед Мостицким. Лицо, потемневшее от горя, с черными от бессонницы кругами под глазами излучало ауру беды. Влага слез блестела на впалых щеках. Так выглядят несчастные жены. Или матери. Те женщины, кому есть, кого терять.

– Саша…. Это Любовь Ивановна, с обращением об исчезновении дочери, – представил заявительницу шеф.

По возрасту она моложе моей мамочки. Сколько же лет ее дочке?

– Елена Соколовская, двадцать лет. Вчера вечером не вернулась домой. Дежурный не принял заявление, так как еще не прошло трех суток, и Любовь Ивановна зашла ко мне, – И Мостицкий представил меня плачущей женщине. – Это Александр Рудный, опытный оперативник (ничего себе, отметил я). Он примет у вас заявление, и обещаю, Любовь Ивановна, сразу начинаем розыск вашей дочери. Сделаем все возможное.

– Спасибо, – сиплым от плача голосом проговорила мама девушки. Она, похоже, только отходила от истерики. Вот почему Мостицкий потребовал взяться за дело немедленно и отложить допрос Колохатько. Даже его выдержка не позволяла опытному менту терпеть слезы матери. Иваныч старался показать работу, чтобы скорей ее успокоить.

– Вы проходите в 101-й кабинет, – попросил шеф маму, – А ты, Саня, подзадержись на минутку.

Когда за матерью пропавшей девчонки закрылась дверь, Мостицкий протянул мне оставленную на столе фотографию.