Тень Микеланджело
Шрифт:
— Хорошо, — кивнул Валентайн и поднялся. — Каппучино, пониженной калорийности, с заменителем сахара, через полчаса.
— Двойной.
— Двойной.
— В таком важном вопросе нужна точность.
Корницер улыбнулся другу и обратил все свое внимание к плоскому экрану и клавиатуре.
ГЛАВА 41
Сержант стоял в просторной летней кухне фермерского дома. В массивном каменном очаге, разгоняя холод, горел огонь. После атаки на усадьбу в живых осталось семнадцать человек, девять из них явно гражданские лица, среди которых две женщины и один маленький ребенок. Большинство американцев находились снаружи: караулили немногих немецких солдат, проверяли пристройки или охраняли периметр. В доме были лишь сержант, Корнуолл, Таггарт и Макфайл. При этом оружие имелось только у Сержанта: он поддерживал порядок с помощью автоматического пистолета, который забрал у найденного в развалинах монастырской колокольни мертвого фрица.
Корнуолл составлял список.
— Сообщите свои имена, звания и должности.
— Франц Эберт, директор Линцского музея.
Коротышка в очках, темном пальто и армейских ботинках.
— Вольфганг Кресс, штаб Розенберга, Парижское отделение.
Плотного телосложения, румяный человек лет тридцати с небольшим. Бюрократ.
— Курт Бер, тоже из службы Розенберга.
— Анна Томфорд, тоже из Линцского музея.
Темноволосая, молодая, испуганная.
— Ганс Вирт, служба Розенберга в Амстердаме.
— Доктор Мартин Цайсс, Дрезденский музей.
Дородный, осанистый мужчина с бородкой. Лет примерно шестидесяти, болезненного вида, с бледной, пористой, как старый сыр, кожей. «Ходячий сердечный приступ», — подумал сержант.
— А чей это ребенок? — осведомился Корнуолл. Мальчик, с виду лет семи или восьми, до сих пор не проронил ни слова. Довольно высокий для своего возраста, он имел очень темные, почти черные волосы, большие, слегка миндалевидные глаза, оливковую кожу и большой патрицианский нос. Все это делало его похожим скорее на итальянца, чем на немца. Сопровождавшая ребенка женщина собралась было ответить, но ее опередил Эберт, директор Линцского музея.
— Он сирота, беспризорный. За ним присматривает фройляйн Куровски.
— Куровски. Полька? — спросил Корнуолл. Женщина покачала головой:
— Nein. Судеты, Богемия, поблизости от Польши. Моя семья немецкая.
— Откуда этот ребенок?
— Мы нашли его к северу от Мюнхена, — вставил Эберт. — И решили взять с собой.
— Великодушно, — сказал Корнуолл.
— Я не понимаю, — промолвил Эберт.
— Edelmutig, hochherzig, — пояснил сержант.
— А-а, — кивнул Эберт. Корнуолл глянул на сержанта.
— Это впечатляет.
Сержант пожал плечами.
— Моя бабушка была немкой. Дома мы говорили по-немецки.
— На меня произвело впечатление то, что вы знали это слово в английском, — сухо сказал Корнуолл.
— Тут, конечно, есть чему удивляться, — буркнул сержант.
— Вот именно, — хмыкнул Корнуолл.
— Это было не столь… великодушно, как вы говорите, — сказал Эберт. — Это просто необходимо было сделать. Иначе он бы умер с голоду, да?
Он посмотрел на женщину и ребенка.
— Полагаю, он не говорит по-английски?
— Он вообще не говорит, — объяснила женщина. Корнуолл посмотрел на разложенные перед ним на старом буковом столе документы.
— Я вижу, на всех этих бумагах стоят печати Ватикана. Laissez-passers [6] папского секретаря из представительства в Берлине.
— Это верно, — кивнул Эберт.
— Кажется немного странным.
— Может быть, только вам, — пожал плечами Эберт. — Мне нет дела до политической подоплеки. Мое дело — сохранять вверенные моему попечению произведения искусства.
6
Laissez-passer (фр.) — здесь в значении: невмешательство. Дословный перевод: «Позволяйте идти (куда захотят)».
— Указанные произведения принадлежат германскому правительству?
— Нет. Это работы из фондов различных музеев Германии, и принадлежат они немецкому народу в целом.
— Шесть грузовиков?
— Да.
— Направляющихся к швейцарской границе?
— Да.
— С документами, заверенными печатями Ватикана?
— Да.
— Почему я вам не верю? — сказал Корнуолл.
— Мне все равно, верите вы мне или нет, — сердито проворчал Эберт. — Это правда.
— Зачем вам понадобился эскорт СС? — спросил Макфайл, в первый раз подав голос.
Макфайл был выпускником Боудойна и до зачисления в искусствоведческую команду Бюро стратегических служб работал младшим куратором музея Фогга в Бостоне. Судя по всему, этот малый ставил себя выше Корнуолла. Сержант, со своей стороны, считал этого типа, с его привычкой курить трубку и насвистывать бродвейские мелодии, слабаком, паршивым выпендрежником и вдобавок гомиком. Вот уж в нем-то точно великодушия не было ни на йоту.
Макфайл фыркнул.
— У меня сложилось впечатление, что у СС имеются более важные задачи, чем сторожить Volkskultur [7] .
7
Национальная культура (нем.).
Последнее слово он произнес протяжно и нарочито насмешливо.
Упитанный малый по фамилии Кресс заговорил с явной ответной усмешкой:
— Может быть, вы не в курсе, что штаб Розенберга является структурным подразделением СС и, таким образом, нам по статусу полагается сопровождение.
— С эмблемами полевой жандармерии? — усмехнулся сержант.
— Я и не знал, что вы ведете этот допрос, сержант, — произнес Макфайл с ледяной ноткой в голосе.
— Я просто задал ему этот хренов вопрос… лейтенант.
Макфайл бросил на него каменный взгляд.
— Что скажете? — спросил Корнуолл, обращаясь к Крессу.
Тот промолчал.
— А что вы хотите сказать, сержант? — спросил Макфайл.
— Я хочу сказать, что все это бред какой-то! Эти парни не из СС. Форма у солдат действительно эсэсовская, но я проверил пару убитых, так у них вообще нет татуировок, а у каждого эсэсовца под мышкой вытатуирована группа крови. Кроме того, СС не имеет отношения к военной полиции, полевой жандармерии. И с грузовиками у них что-то не то: где, черт возьми, они раздобыли бензин? От бензина у фрицев давным-давно и духу не осталось, одна солярка, да и той кот наплакал. Я, конечно, ни черта не понимаю в искусстве, но зато знаю толк во фрицах. Не те они, за кого себя выдают. Не те!