Тень нестабильности
Шрифт:
Он вновь повернулся к собеседнику, и его лицо исказил жуткий оскал:
— Знаешь, мне, наверное, чуть проще, чем тебе. Я хоть недолго буду с этим жить.
Сельвин хрипло рассмеялся и схватил со стола бутылку вина. Приложился к горлышку и, словно последний работяга, сделал несколько больших глотков.
Бернард молчал, беспокойно теребя бархатную обивку кресла.
Он многое хотел сказать. И в то же время — не видел в этом смысла. Все решено. И его лучший друг — уже мертв.
— Надеюсь, ты не забыл о Халиде Мейере? Этот приказ остается в силе: чтобы
— Не забыл. Операция была запланирована на завтра, но…
— Завтра. И никаких «но». После моей смерти тебе труднее будет откреститься от этого дела.
«После моей смерти». Могло показаться, что Сельвин говорит о ком угодно, но не о себе. Только его голос звучал более глухо, чем обычно.
— Да провались оно все пропадом, Сельвин! — неожиданно для себя самого воскликнул Бернард. — Я из-за тебя в эту заварушку втянулся, ты же знаешь! Мне от владычества Империи было бы ни жарко, ни холодно, не будь ты моим лучшим другом. А теперь мне отдуваться за все, что было? Как-то спасать людей, на которых клеймо «террорист» крупными буквами стоит?
— Получается, что так.
Они разлили вино по бокалам. Выпили, не чокаясь.
— Ты справишься, Бернард. Это твое время и твое дело. А я жил революцией. Войной до победного конца, местью… а теперь мне, получается, и жить-то незачем. Все, что мне остается — уйти так, чтобы меня запомнили. И разобраться с одним незаконченным делом.
Он грустно улыбнулся и взял со стола планшет. Пробежался взглядом по последним донесениям и остановился на одном. Аларон точно знал, на каком именно. Сельвин читал его уже не в первый раз.
«После всего, что произошло, он все еще помнит о кровной мести. Аристократы…»
Но следующие слова принца повергли его в шок.
— Я предупреждал ее. Велел убираться с Рутана. Почему женщины никогда не слушают, что им говорят?
Сельвин осуждающе покачал головой и отложил планшет в сторону.
Аларон не знал, что заставило его выпалить:
— Помнишь, я спрашивал, как зовут твою новую пассию? Ты так и не ответил.
«Глупый вопрос. Какой черт меня дернул?! Даже если я прав… особенно если я прав, зачем было…»
— Понял, значит, — принц горько усмехнулся. — Ее зовут Исанн. Насчет фамилии ты догадываешься.
Повисла тяжелая пауза. Негромко потрескивали догорающие дрова. Завывал ветер за окном. Все в том же гробовом молчании Бернард разлил по бокалам остатки вина. На сей раз к напитку не притронулся никто.
Они сидели в тишине еще несколько минут. А потом Сельвин просто встал с места и пошел к двери. У порога он обернулся:
— Бернард, и еще кое-что: позаботься о моей матери. Я боюсь, что она может наложить на себя руки… да и вообще, ей будет очень тяжело выжить в одиночестве.
— Конечно, — с трудом выдавил Аларон. — Ты не хочешь… попрощаться с ней?
— И как ты себе это представляешь? Сказать родной матери, что идешь на верную смерть? Нет. Чем дольше она будет думать, что я жив, тем лучше.
— Ей было бы легче, если бы она увидела тебя в последний раз.
Сельвин смерил его долгим, внимательным взглядом. Улыбнулся уголком губ:
— То-то я смотрю, тебе сильно полегчало.
Он развернулся и вышел из комнаты, захлопнув за собой дверь.
Развалившись на постели, Лика неспешно потягивала горячий каф. То и дело она поглядывала на свои новые документы, «потерянные» и «восстановленные» всего день назад, будто ожидая, что те вот-вот исчезнут. Но идентчип и несколько листов флимсипласта, заверенных всеми нужными подписями и печатями, все так же лежали на столе — вполне реальные, подлинные и «чистые».
«Ну, мадемуазель Авелин Реннар, поздравляю вас с днем рождения», — девушка улыбнулась, поплотнее закутываясь в одеяло.
Лика не знала точно, когда появилась на свет — даже ее двадцать шесть лет были весьма условной цифрой. Дражайшая мамаша была слишком занята, зарабатывая себе на жизнь проституцией и мелким воровством, чтобы вовремя оформить документы на дочку… но в своем новом свидетельстве о рождении наемница наобум указала именно сегодняшний день.
По такому случаю девушка даже тортик купила: ароматная выпечка стояла на столе, дожидаясь своего часа.
«Для полной идиллии сюда бы еще мужа с цветами и подарками…»
Настроение немедленно испортилось. И дернуло же ее об этом подумать!
«Надо же, сколько времени прошло, а я все еще скучаю по нему. Хорошим парнем все-таки был Кевин. Таких впору по заповедникам распределять, чтобы не вымерли окончательно».
В комнате почему-то стало слишком пусто и тихо. Стремясь отогнать внезапно одолевшее ее одиночество, Лика включила голопроектор на стене. Помещение немедленно наполнилось до тошноты знакомыми наемнице звуками: стрельбой, криками, ревом пламени…
Местные новости. Поразительно однообразные в последнее время.
Раскрашенная, похожая на фарфоровую куколку дикторша вещала что-то об очередной спецоперации ИСБ. Тон дамочки — спокойный, но с тщательно выверенными напряженными нотками — безошибочно давал понять: ситуация серьезная, но «наши» непременно победят.
«Как жизнерадостно. Интересно, а добропорядочных имперских граждан от обилия пропаганды так же тошнит, или это только у преступной швали вроде меня реакции какие-то неправильные?»
Ракурс камеры сменился, охватив поле боя… и Лика поперхнулась кафом. Уж этот-то особняк она знала очень хорошо.
— …по предварительным сведениям, Арден Найрис, глава преступного синдиката, контролирующего нелегальную торговлю оружием, военной амуницией, наркотиками и медикаментами, был убит в ходе спецоперации. Подробности пока не разглашаются…
Наемница поставила чашку на пол — от греха подальше. А то так и обвариться от избытка чувств недолго.
Вскочив на ноги, она сделала несколько кругов по комнате. Схватив комлинк со стола, проверила входящие вызовы и сообщения. Ни одного. Наверное, при атаке имперцы заглушили коммуникации.