Тень оборотня
Шрифт:
— Но почему? Они же братья. Почему они так сильно хотят навредить друг другу? — я просто не могла уложить это в голове. Я бы сделала что угодно ради своего брата и сестёр. Неважно, что мы не родственники по крови. Я любила их всем моим сердцем.
— Таковы ангелы и демоны — тянут за верёвочки, играют со смертными, — сказал мне Ронан. — Мы на протяжении тысячелетий занимаемся этим во многих мирах.
Я обдумала эту мысль, затем сказала:
— Вы бог.
— Да, — его тёмные глаза мерцали магией. Он казался
— И все же вы хотите помочь нас? — спросила я.
— Никс очень убедительна. И однажды я уже совершил ошибку, выбрав вместо неё других богов, и сожалел об этом столетия, — Ронан протянул руку и сжал ладонь Никс. — Я не повторю этой ошибки вновь.
— Как романтично, — поддразнила я их.
Неро бросил на меня неодобрительный взгляд. Очевидно, я не должна дразнить полубогов или их божественных любовников.
Вот только я не шутила. Я говорила смертельно серьёзно. Слова Ронана были очень романтичными. Особенно для того, кто был солдатом — и богом.
Никс лишь хихикнула.
— Не позволяй Ронану одурачить тебя. Это в равной степени бизнес и удовольствие. Между богами существует раскол. В раю формируются фракции. Демонам это известно. Вот почему они в последнее время так часто прощупывают почву, пытаясь закрепиться на земле. Они только и ждут, когда совет богов пошатнётся.
— Сколько подразделений? — спросил Неро.
— Слишком много, — ответил Ронан. — Боги не очень хорошо действуют группами. Мы предпочитаем сольное выступление, быть гвоздём программы. Формируются союзы, но в конце концов каждый бог будет сам за себя. Или сама за себя.
— Мы не можем этого допустить, — настаивала Никс. — Боги должны держаться вместе. Все мы должны держаться вместе. Порознь мы слабы. Порознь мы падём.
— Что насчёт него? — Дамиэль посмотрел на Харкера. — Ты доверяешь ему, лакею Фариса?
— Я не согласилась бы сделать его ангелом, если бы не считала, что его можно переманить. Лейла всегда говорила, что он преданный. Просто иногда ему нужно дать подзатыльник, чтобы он понял, какой путь правильный, — Никс подмигнула Харкеру. — Это дословная цитата, между прочим.
— Лейла слишком мягка, но она отлично разбирается в характерах, — признал Дамиэль. — Она видит людей насквозь.
— Каденс такая же, — сказала Никс. — Она всегда видела в тебе что-то, Дамиэль, за тьмой и едким сарказмом. Она любит тебя.
Дамиэль сохранял настороженное выражение. Должно быть, мысли о Каденс причиняли боль.
— Если отставить в сторону все словесные прикрасы, Никс, ты не можешь отрицать поступок Харкера.
— Ты делал вещи намного хуже, — напомнила она ему. — И Харкеру не потребовалось двести лет, чтобы изменить мнение.
— Я не меняю мнение. Я просто выбираю меньшее из двух зол. Фарис — угроза. Под его правлением мы все сгорим — и смертные,
— Плюс он пытается манипулировать любимой твоим сыном Пандорой, чтобы разоблачить её брата, — улыбка Никс была в равной мере безжалостной и доброй. Она точно представляла собой интересное противоречие. — Становишься сентиментальным на старости лет, старик?
— А ты? — парировал он.
Никс рассмеялась, а Неро сверлил взглядом своего отца.
— Не смотри на меня так, мальчик, — сказал Дамиэль твёрдым как гранит голосом. — Она уже знала про Леду и её брата. Она знает все, — его выражение смягчилось, когда он повернулся, чтобы подмигнуть мне.
Я гадала, действительно ли Никс знала все. Знала ли она про Стражей? Она говорила о Каденс в настоящем времени, как будто знала, что мать Неро все ещё жива.
Я решила не делиться своими мыслями. Вместо этого я закупорила их, спрятав за своей растущей ментальной стеной. Так сделали бы ангелы или боги — не стали делиться своими секретами, пока не придётся. Я действительно все больше и больше начинала думать как они.
— Я не осознавал, что Фарис действовал против других богов, — сказал Харкер. — Но эта последняя ситуация…
— Открывает глаза? — подсказала я.
— Да, — согласился он. — Открывает глаза. Это заставило меня осознать, что у Фариса свои мотивы. Когда я вступил в Легион, я поклялся служить всем богам, а не одному конкретному. И я поклялся защищать человечество. Фарис действует против этого — против всего, за что выступает Легион. Против всего, за что выступаю я. Я хотел положить конец страданиям, но мои действия только причинили ещё больше страданий.
— Хорошая речь, — сказал Дамиэль, когда Харкер закончил. — Давно репетировал?
Я нахмурилась на отца Неро.
— Как ты стал таким скептичным?
— Дорогая, я много лет был главой Дознавателей Легиона. Мне недурно платили за то, чтобы быть скептичным.
— Я знаю, что он искренен, — заговорил Стэш. Он положил руку на плечо Харкера. — Он сожалеет обо всем случившемся — и своей роли в этом, — его взгляд переместился ко мне. — Особенно о том, как он причинил боль тебе, Леда. Он хочет загладить вину.
— Откуда ты это знаешь? — спросил Неро.
— Потому что я могу видеть его душу, — сказал Стэш, как будто это была самая естественная вещь на свете.
Никс сложила руки на груди, её костюм из чёрной кожи при движении издал тихий шёпот.
— Интересно.
— Интересно? — переспросила я.
— Каждый архангел и бог имеет несколько уникальных способностей, — объяснила она. — Смотреть в чью-то душу, видеть, кем они являются на самом деле, за броней и магией — видимо, одна из способностей Стэша, — она посмотрела на Неро. — А вы, генерал Уиндстрайкер? Вы наблюдали за Харкером. Что думаете? Ему можно доверять?