Тень отца
Шрифт:
– А, это вы? Пришли? Это хорошо. И Иосиф здесь?
– Здесь, отец.
Старик указал на сына:
– Вы уже познакомились с ним? Это Иосиф, мой старший.
Гости склонили головы, как будто только теперь его приветствовали.
– Хоть он и молод, мы хотим оказать ему почтение как будущему главе рода, – сказал один из купцов.
В его голосе не было смирения. Может, даже была доля пренебрежения. Эти люди выглядели богато. На их пальцах поблескивали дорогие красивые перстни, сделанные искусней перстня, украшавшего руку Иакова. Их одежды украшали золотые цепи с купеческими печатями.
– Конечно, родовые дела сегодня не так важны, как раньше, – продолжал он, – представители родов рассеялись по всему миру…
– Однако о делах рода мы не забыли, – перебил его второй купец. – То, что недавно произошло…
Иаков высоко поднял брови.
– Расскажи об этом еще раз.
– Да вы, наверное, об этом хорошо знаете. Я имею в виду убийство сыновей Мариамны.
Говоривший это купец был одет менее броско, чем его товарищ. Его лицо было худым и продолговатым, глаза окружены мелкой сеткой морщинок. Его волосы отливали пурпуром.
– Он сделал это ловко: раструбил об их вине, жаловался чуть не плача, что они устраивали заговоры против собственного отца. И так сумел настроить против них жителей Иерихона, что толпа готова была побить камнями каждого, кто оказался бы сторонником молодых царевичей. Тогда он отправил их в Себасте [6] и приказал задушить.
– Итак, он полностью истребил род Хасмонеев [7] , – сказал другой гость. – Царский род! Кто теперь может отнять у него корону иудейского царя? Он даже посмел сделать своим наследником сына арабской наложницы.
6
Себасте – столица Северного Царства, где находился дворец Ирода. Здесь и далее – прим. ред.
7
Хасмонеи – династия, правившая в Иудее в 167-37 до н. э.
Наступила тишина, в которой было слышно громкое стрекотание цикад. В этой тишине прозвучал прерывистый голос Иакова:
– Все эти вести действительно доходили до нас. Но что общего они имеют с нашим родом?
Купцы многозначительно переглянулись.
– Нам сообщили, – заговорил купец с худым лицом, – что Ирод приказал своим шпионам как следует присмотреться к членам нашего рода. Мы с Менаимом, – указал он на товарища, – убедились, что возле наших домов вертятся какие-то подозрительные люди.
– Здесь никто не вертелся, – сказал Иаков. В голосе старого патриарха звучала гордость: – Мы священный род. Всевышний заботится о нас. Если бы кто-нибудь попытался выступить против нас, весь Израиль встал бы на нашу защиту.
Оба купца иронично улыбнулись.
– Ты чересчур в этом уверен, Иаков, – заметил Менаим. – Тебе все кажется, что мы живем во времена, когда происходили чудеса и Всевышний заботился об Израиле на каждом шагу. То дела давно минувших лет, о них сейчас лишь в синагогах можно услышать. Когда-то наш род имел значение, потому что был царским родом. С тех пор минули столетия. Род рассеялся. Одним повезло больше, другие обеднели… Сейчас вы, оставшиеся на месте, – словно остров старых воспоминаний. Я не раз говорил Фиабе, – указал он на купца с красными волосами, – неплохо помнить о том, что в Вифлееме по-прежнему живут люди из нашего рода. Если какая-либо из наших дочерей нуждается в муже, мы можем оттуда привезти порядочного молодого человека.
– Именно так, как не раз бывало на протяжении нашей истории, – добавил Фиаба.
– Именно так, – продолжал Менаим. – Родственные союзы – это прекрасно. Но после того как он обратил на наш род внимание, дела могут приобрести небезопасный оборот. Именно поэтому мы приехали.
– Говорите же, что вам нужно.
Купцы снова переглянулись. Фиаба, опустив глаза и неловко вертя перстни на пальце, произнес:
– Было бы лучше, если бы представители нашего рода не жили всем скопом на одном месте, а так же, как и мы, поискали счастья по свету.
– Ты хочешь, чтобы мы все оставили землю Давида? – в голосе Иакова прозвучало негодование.
– Давайте хотя бы раз забудем о Давиде! – воскликнул Менаим нетерпеливо. – Фарисеи без конца твердят о неком потомке Давида, а шпионы Ирода внимательно слушают. Я не хочу потерять всего, что нажил, и вдобавок своей жизни только из-за того, что несколько веков назад имел в роду царя! И он, – Менаим указал на Фиабу, – тоже этого не хочет.
Он замолчал, и снова воцарилась тишина. Грудь Иакова вздымалась в учащенном дыхании, губы на его седобородом лице дрожали.
– Ты говоришь безбожные речи, – сказал он прерывисто.
– Нет же, нет, – Фиаба попытался смягчить вспышку Менаима. – Он не имеет в виду ничего безбожного, просто он заботится обо всем роде. Я сказал, что было бы хорошо, если бы члены рода рассеялись. Все, конечно, уйти не могут, но в этом и нет необходимости. Те, кто обрабатывают землю, простые бедные труженики, не бросаются в глаза. Речь идет лишь о тех, кто приобрел определенный вес…
Оба многозначительно посмотрели на сидящего в стороне молодого человека, который все это время молчал.
Иаков сказал:
– Вижу, что вы подразумеваете Иосифа. Он плотник.
– И именно эта работа делает его известным, – сказал Фиаба. – Едва мы приехали в Иерусалим, как нам уже говорят о нем. Рассказывают, что он самый лучший плотник во всей Иудее, – Фиаба повернулся к Иосифу. – Это правда, что к тебе приходят издалека? И что царские чиновники делали тебе заказы?
– Бывало и так, – подтвердил Иосиф.
– Вот видишь, – Фиаба снова обратился к Иакову, – шпионы наверняка об этом знают. – И он вновь обернулся к Иосифу: – А есть ли среди твоих друзей фарисеи?
Иосиф покачал головой:
– Я не знаю ни одного фарисея. Разве только среди тех, кто приходил с заказами в мою мастерскую.
– Этого достаточно! – заявил Менаим. – Фарисеи посходили с ума, и их безумства могут принести несчастье всему народу. Они составляют заговоры, толкуют о каких-то предсказаниях, не слушают приказаний Ирода. Он уже однажды учинил над ними кровавую расправу. А они опять. В сущности, это мудрый царь…
– Проклятый потомок Измаила! – воскликнул Иаков.
Менаим нетерпеливо махнул рукой.