Тень подозрения
Шрифт:
Конечно, это всех возмутило, как же иначе? Представить только, что его затащили на берег, размозжили голову и бросили там, сделав вид, как будто это был несчастный случай. При мысли об этом всех охватывает ужас. Что за женщина могла это сделать, скажите на милость?
— Не что за женщина, — поправил я, — а какая именно женщина оказалась в этом замешана.
Беззащитное приветливое лицо стало непроницаемым, как будто он опустил над ним занавес. Такая реакция меня уже не удивляла.
— Может быть, этого никогда не узнают, — ответил он, сохраняя установившуюся между нами дистанцию.
— А что было со страховкой? — поинтересовался я. Миссис Лэнгстон сказала мне, что у нее нет ни цента. — В чью пользу был заключен договор? И получил ли бенефициант деньги?
Он кивнул:
— Пятьдесят тысяч или что-то около того. Их получила его дочь. Деньги ей выплатил или выплачивает до сих пор какой-то страховой фонд. Ей всего тринадцать.
— Других-договоров страхования он не подписывал?
— Когда он заключил второй брак, то уже не мог этого сделать. После двух инфарктов он на это не отважился.
— Тогда какими мотивами могла руководствоваться та женщина? Выходит, это были не деньги.
— Никто не знает, кто это был, — тщательно подбирая слова, заметил он, так и не поднимая занавеса. — Поэтому, естественно, никто не знает, какие мотивы были у нее. О ней неизвестно ничего, кроме того, что она была вместе со Стрейдером.
«Теперь все понятно», — подумал я. Круг вновь замкнулся. Я представлял себе его в виде двух змей, которые пожирают хвосты друг друга: она была виновна потому, что знала Стрейдера, и она знала его потому, что была виновна. Какими аргументами можно опровергнуть подобное обвинение? Я бросил конверт в почтовый ящик и поехал обратно в мотель. Когда я вошел в офис, навстречу мне из-за занавески вышла Джози и сообщила, что несколько минут назад мне звонили.
— Женщина?
— Да, сэр. Она сказала, что перезвонит.
— Спасибо, — поблагодарил я. — А как миссис Лэнгстон?
— Она все еще спит.
— Хорошо. Побудьте с ней еще.
Я сел около телефона и уставился на него, как будто хотел заставить его зазвонить скорее. Минут через двадцать мне это удалось. Я снял трубку и услышал тихий женский голос:
— Мистер Чатхэм?
— Это я.
— Вас все еще интересует это дело?
— Да, — ответил я. — А что случилось во время нашего предыдущего разговора? — Я напряженно вслушивался, но не уловил никакого жужжания.
— Меня чуть не застукали, и пришлось повесить трубку. Сейчас я звоню из другого места. Слушайте, это обойдется вам дороже. Заплатите мне три сотни или забудьте о нашем разговоре.
— Значит, тот звонок был для затравки? Не пытайтесь водить меня за нос.
— Я и не пытаюсь, — ответила она. — Я просто говорю, что вы или заплатите, или не узнаете ничего. Но, если я проболтаюсь, мне придется убираться отсюда, понадобятся деньги. Они догадаются, кто их выдал, а я не хочу, чтобы мне вылили эту кислоту в лицо.
— И что я получу за эти три сотни?
— Имена. Я назову того, кто это сделал, и того, кто нанял его.
— Имен недостаточно. Мне нужны доказательства.
— Вы их получите. Послушайте, они собираются проделать это еще раз. Это будет уже другой человек, но я дам вам его описание и скажу, в какой день они собираются это сделать. Что еще вы хотели бы узнать?
Я задумался.
— Конечно, я могу поймать исполнителя, но вдруг он будет молчать? А мне нужен тот, кто за ним стоит.
— Придумаете что-нибудь, — нетерпеливо ответила она. — Я сообщу вам его имя. Если полиция арестует его и скажет, что тот парень выдал его, как он узнает, что это не правда? Он расколется.
— Может быть, — согласился я. Трюк был не нов, но все еще работал.
— Значит, договорились? — О'кей. Где и когда мы встретимся?
— Мы не будем встречаться, я вам уже говорила об этом. Я хочу, чтобы расстояние между нами оставалось таким же, как сейчас.
— Тогда как я передам вам деньги?
— Наличными. Положите их в конверт и отправьте в Тампу на имя Гертруды Хайнс до востребования.
— На конце «с» или «з»?
— Какая разница? — раздраженно перебила она. — Купюры должны быть по двадцать долларов.
— Какие гарантии, что вы позвоните мне после того, как получите деньги?
— Никаких. Если вам предлагали что-нибудь получше, советую не упускать случай.
— Я кое-что знаю о таких уловках и, прежде чем отправлю вам эту сумму, хочу услышать от вас что-нибудь более существенное, чем ваши мудрые советы.
— Хорошо, в таком случае я не знаю, как вам помочь. Или мы с вами доверяем друг другу, или нет. А я никому не верю. Только что от этого изменится?
— Попытайтесь обратиться с вашими предложениями в полицию. Может, они смогут вам что-нибудь предложить.
— Ценное замечание. Ну, что же, я-то думала, что вас это интересует…
— Интересует. Но я никогда не отличался легкомысленностью. Если я надумаю отправить триста долларов неизвестно кому, то мне хочется получить какое-нибудь доказательство того, что вы знаете, о чем говорите.
— Ладно… — протянула она. — Это была та самая кислота, которую используют в автомобильных аккумуляторах. Они взяли ее, когда ограбили грузовик. Этого достаточно?
— Звучит убедительно. Если не считать того, что я по-прежнему не знаю, правда ли это. Я имею в виду грузовик.
Она раздраженно вздохнула:
— Господи, как с вами тяжело договориться, — и после паузы продолжила:
— Ладно, слушайте, я могу сказать, где они держат остатки кислоты…
— Это уже лучше.
— Но само по себе это вам ничего не даст, потому что одно дело — узнать, где она хранится, и совсем другое — кто ее туда принес, если вы меня понимаете. Они прячут ее на заброшенной ферме, хозяин которой больше не живет в наших местах.
— Не важно, — ответил я. — Просто объясните, как туда добраться.