Тень Сохатого
Шрифт:
Возле колонн в сумраке позднего вечера стояли несколько местных парней с тлеющими сигаретами в руках. Они неприязненно покосились на пятерых самовольщиков, приближающихся к клубу, однако ничего не сказали. Когда солдаты поравнялись с курильщиками, те вяло кивнули в ответ на их приветствия. Два парня даже пожали солдатам руки — на правах старых знакомых. Связываться с солдатами было рискованно, так как их в здешних местах было гораздо больше, чем местных парней, поэтому самовольщиков побаивались и уважали.
Танцы шли под радиолу.
Радиола надрывалась, но Боровского это не радовало. Подошел запыхавшийся Риневич.
— Ну че, Геня, — задорно подтолкнул он Генриха плечом, — не в кассу тебе наша гулянка?
Генрих пожал плечами:
— Почему, нормально. Самогонка только тухлая. До сих пор в глотке стоит.
Риневич махнул рукой:
— Да ладно тебе придираться, старик. Ты же не в Москве. — Алик окинул Боровского насмешливым взглядом, прищурился и добавил: — Радуйся жизни, пока молодой, и забудь о своих московских закидонах. Вот как я!
— Да я не поэтому, — вновь пожал плечами Боровский. — Просто…
— Просто бабы тебе не нравятся, — закончил за него Риневич. — Ой, смотри, Геня, не к добру это.
— Да при чем тут бабы! — вспылил Боровский. — Просто я…
Но тут музыка затихла, и Генрих не стал договаривать.
— А теперь — белый танец! — радостно объявил ведущий, невысокий, плотный мужичок, стоявший на страже радиолы. И разъяснил во избежание «непоняток»: — Дамы приглашают кавалеров!
Раздались медленнные аккорды, и вслед за тем сипловатый голос трогательно запел:
Земля в иллюминаторе, Земля в иллюминаторе, Земля в иллюминаторе видна. Как сын грустит о матери, Как сын грустит о матери, Грустим мы о земле, она — одна. А звезды тем не менее, А звезды тем не менее, Чуть ближе, но все так же холодны. И как в часы затмения, И как в часы затмения, Ждем света— О! — сказал вдруг Риневич. — Кажется, к нам приближается таинственная незнакомка. Старик, соберись!
Генрих проследил за его взглядом и увидел приближающуюся девушку. Она была довольно высокая и вполне стройная (особенно в сравнении с «местным женским контингентом», как называл поселковых девушек Алик). Рыжеватые, всклокоченные по последней моде волосы, полнокровное конопатое лицо, белозубая улыбка и наглые зеленые глаза — вот как она выглядела, эта «таинственная незнакомка».
Алик прикрыл рот рукой и тихо проговорил, не глядя на Генриха:
— Интересно, кого она выберет? Если тебя, то у нее явно нет вкуса. А если меня, то…
Девушка подошла к парням вплотную, посмотрела на Боровского и с улыбкой сказала:
— Вас можно?
— Меня? — Генрих стушевался. — Э-э…
— Да можно его, можно, — сообщил Алик. — Но только за большие деньги.
— Вот как? А кому платить? — задорно спросила рыжая.
Алик ухмыльнулся и деловито сообщил:
— Мне. Я — его личный администратор.
— Трепло ты, а не администратор, — сурово осадил его Боровский. Потом отклеился от стены и сказал, обращаясь к девушке: — Пошли!
И двинулся к танцевальной площадке, где уже топтались, тиская друг друга в объятиях, несколько пар. Боковым зрением Генрих увидел, какими недобрыми взглядами провожают его поселковые парни. По всей вероятности, рыжая девчонка считалась у них местной красавицей. Эта мысль, наряду с шевельнувшейся тревогой, принесла Боровскому определенное удовольствие.
Дойдя до самого центра зала, Генрих обернулся и крепко обхватил девушку за талию.
— Ой, — тихо сказала она и улыбнулась. — А ты сильный.
Рыжая положила Генриху руки на плечи, и они стали танцевать.
— Ты из военной части, да? — спросила рыжая, стараясь заглянуть Боровскому в глаза.
Генрих сурово кивнул:
— Да.
— А как тебя зовут?
— Генрих.
Рыжая хихикнула.
— Это имя или кличка? — весело спросила она.
— Имя, — ответил Боровский.
— Ох ты! Ты что, немец?
— Скорей еврей.
— Еврей? — Девушка недоверчиво оглядела красивое лицо Боровского. — А вроде непохож. Мой папа говорит, что у евреев лица птичьи.
— Все правильно, птичьи, — подтвердил Генрих. Поднял брови и насмешливо спросил: — А разве я не похож на орла?
Рыжая засмеялась:
— Похож! Очень похож! А я — Марина. Красивое имя, правда?
— Правда.
— Знаешь, что оно означает?
— Морская, — сказал Генрих.
Марина радостно кивнула:
— Точно! Сразу видно, что ты умный. Не то что наши ребята. Увиваются за мной стаями, и с виду все приличные. А как всмотришься повнимательней — так все дураки.
Рыжая презрительно наморщила конопатый носик.