Тень Сталина
Шрифт:
Я наконец, правда с помощью Сергея, научился плавать и нырять. А потом поехал в Севастополь на ремзавод ЧФ и сделал там акваланг. Конструкцию легочного автомата я передал начальнику водолазной службы ЧФ. А сам с удовольствием обследовал укромные уголки в районе скал справа от пляжа. Ловил крабов, нашёл какой-то древний кувшин. Оказалось очень увлекательное занятие!
Приехал Лаврентий Павлович и сообщил, что получен металлический уран 235 в количестве полкило с обогащением в девяносто процентов. И что найден новый путь обогащения: одно из соединений урана оказалось газообразным. Сейчас учёные Сухумской лаборатории обосновывают
– Это потребует большого количества электроэнергии, Лаврентий. Нам нужны новые электростанции. Я уже забросил удочку в США по этому вопросу, правда я планировал это для алюминия и магния, теперь придётся и на уран рассчитывать.
– Где строить планируешь?
– В Сибири, на Енисее и Ангаре.
– Удивительно, но мне назвали те же места для размещения обогатительных заводов.
– Вот и прекрасно! А из каких соображений они пришли к этому?
– Удалённость и малонаселённость, плюс требуется большое количество воды.
– Видишь как удобно! Там ещё и большие запасы бокситов. Так что удастся соединить приятное с полезным. Заодно и замаскировать строительство обогатительных фабрик. Но перекрыть Ангару и Енисей… Это задача просто грандиозная. Требуется подтолкнуть нашу промышленность в плане развития строительной техники.
Лаврентий Павлович оказался интересным собеседником: он, оказывается, немного недоучившийся инженер-строитель, который ушёл работать в органы во время гражданской войны. После войны неоднократно пытался вернуться к своей профессии, но не отпускали. Сейчас он курировал работу как органов НКВД, так и почти всю промышленность и транспорт. Так что, по его словам, он воспринял моё назначение спокойно и намерен мне помогать во всём. Тем более что человек я – проверенный и моя деятельность результативна. Заодно мы переговорили о том, как преобразовать его ведомство. И он дал несколько очень разумных идей.
На строительство ГЭС он порекомендовал Круглова, одного из своих замов.
– Он сейчас курирует строительство заводов в Челябинске, закончит там, можно будет перебросить в Иркутск.
– Малышев планирует строительство там шести станций, подготовительные работы уже выполнены, есть, правда, одно «но»: скорее всего, КБЖД перестанет работать.
– Нет худа без добра, Андрей. Надо начинать строительство там бетонных заводов, а все немецкие большегрузные автомобили перебрасывать туда.
– И чехам поручить выпускать большегрузные автомобили.
– Сейчас пик войсковых перевозок пройдёт, и начнем.
– Надо с Госпланом согласовать, Лаврентий.
– Само строительство, конечно, но подготовительный этап можно начинать. Нам с тобой никто не мешает расположить именно в Иркутске склад трофейной техники. Вернёмся в Москву, вызывай Малышева и чехов. Если ядерщики говорят, что это самый дешёвый путь обогащения, то деваться нам некуда: проект на нас с тобой висит, Андрей. Госпланом деньги на проект предусмотрены. И пленных эсэсовцев задействуем. Труд облагораживает человека! – улыбнулся Лаврентий.
По дороге в Москву все выглядели загоревшими и отдохнувшими. Отдых явно пошёл всем на пользу. Жуков вернулся в Германию, командующим группой войск, Голованов с головой ушёл в оснащение и обучение ВДВ. Даже помолодевший Шапошников, который за время отпуска так ни разу и не появился на пляже, выглядел загорелым и очень довольным. Посмотрев на нас, Сталин сказал, что тоже поедет в отпуск,
По докладам с Востока, шестьдесят шесть десантных кораблей пришли в Николаевск-на-Амуре. Японцы забеспокоились. Посол Татекава попросил аудиенции у Вышинского. Главный вопрос был об увеличении численности нашего флота и армии на Дальнем Востоке. Разведка японцев работала очень хорошо. Они проследили проход каравана от Камчатки, но большая скорость десантных кораблей, более двадцати узлов, не дала им возможности что-либо противопоставить. Вести авиаразведку они не решились. Мы скрытно перебросили на Сахалин механизированный корпус на ИСах, огнемётные КВ-1м, несколько горнострелковых и инженерно-саперных дивизий. Посол Японии передал ноту с напоминанием о договоре о нейтралитете. Я позвонил Сталину.
– Товарищ Сталин, скрывать подготовку к удару становится невозможно. У японцев налаженная система наблюдения за нашей ЖД. Сведения проходят с задержкой всего в неделю. ЖД во многих местах идёт вдоль границы.
– Много ещё войск не в местах дислокации?
– Два корпуса. Ещё две недели нужно.
– Скажи Поскребышеву, чтобы он передал тебе пакет, который я оставил. Назначь аудиенцию Татекаве на понедельник. Это даст пять дней. Просмотри и исправь даты и сроки в документах. Добирай недостающие дни. Я сам не приеду. Действуй.
В пакете был ультиматум Японии, утверждённый план японской кампании, подписанный Сталиным, Василевским и Кузнецовым, заявление советского правительства о присоединении к Объединённым Нациям и об объявлении войны Японии. Позвонил в Наркоминдел и попросил сообщить послу Японии, что в понедельник ему будет предоставлена аудиенция со мной как с исполняющим обязанности Верховного Главнокомандующего, которому сейчас принадлежит вся полнота власти в СССР на время отпуска самого Верховного. А сам запросил Госкомгидромет всё о погоде в тех местах и долгосрочный прогноз. Связался с Василевским, Кузнецовым и Головановым, передал им содержание приказов Сталина. Собрал всех представителей Ставки. Шапошников доложил обстановку на суше, а адмирал Исаков – на морском театре. Определили основные цели для Голованова. Голованов после совещания вылетел на Б-17 во Владивосток. Связались с американцами в Монголии и предупредили о возможном обострении обстановки. В целом, всё было готово. Но черти всегда прячутся в мелочах. Несколько раз ко мне пытались прорваться с докладами члены ЦК, но я не принимал их, ссылаясь на занятость, но фиксировал всех, кто пытался это сделать. Так как самим Сталиным было определено, что на совещание Ставки никто, кроме приглашённых, никогда не допускается, никто нарушить это не посмел. А заседание Ставки длилось практически беспрерывно.
В понедельник, 21 сентября, в двенадцать часов я передал послу Японии в СССР ультиматум с денонсацией договора о нейтралитете, денонсацией Портсмутского соглашения 1905 года и требованием безоговорочной капитуляции Японии как активного члена антикоминтерновского пакта. Высокий худой японец молча выслушал меня. Японии было предоставлено семь дней для ответа на ультиматум. Нарушение водного или воздушного пространства СССР вооруженными силами Японии будет считаться актом агрессии и служить поводом для начала военных действий.