Тень стройной женщины
Шрифт:
Судья Сеймур покачал головой:
– Еще нет одиннадцати, господа. У нас множество нерассмотренных дел. Суды и так стали начинать работу на полчаса раньше, чтобы побольше успеть, и я считаю, что мы не можем откладывать это дело. Предлагаю вызвать еще одного свидетеля.
Бергер и Раскин снова зашептались. Потом Бергер объявил:
– Вызывается Вилбур Кенней.
Когда Вилбур Кенней вышел вперед и поднял руку, чтобы принести присягу, Дженис Вайнрайт шепнула Перри Мейсону:
– Этот человек продает газеты на
– Чем вы занимаетесь? – спросил свидетеля окружной прокурор Гамильтон Бергер.
– Я торгую газетами и журналами. У меня собственный киоск.
– Вы знакомы с обвиняемой?
– Да, я знаю ее много лет.
– Вы видели ее утром во вторник, третьего числа?
– Да, видел.
– Что она делала?
– Купила у меня «Таймс» и «Экзаминер».
– А потом?
– Зашла в лавочку на другой стороне улицы.
– А потом?
– Отправилась к себе на работу.
– Вы видели ее еще раз в то утро?
– Да, видел.
– Когда?
– Примерно через полчаса.
– Что она делала?
– Пришла и купила еще по одному экземпляру «Таймс» и «Экзаминер».
Сидящие в зале ахнули, когда до них дошла важность сказанного.
– В котором часу?
– Утром, без пятнадцати девять. Она шла на работу в восемь тридцать и заговорила со мной. Потом спустилась и купила газеты, зашла в магазинчик напротив и поднялась к себе в контору. А примерно через полчаса снова спустилась и купила еще две газеты.
– Она как-то объяснила вторую покупку?
– Сказала, что ей надо оттуда что-то вырезать.
– Спасибо, – сказал Гамильтон Бергер и с победным видом повернулся в Перри Мейсону: – Теперь спрашивайте вы, господин адвокат.
– У меня нет вопросов, – ответил Мейсон.
– Вызывается Люсиль Рэнкин, – объявил Гамильтон Бергер.
Люсиль Рэнкин привели к присяге.
– Видели ли вы когда-нибудь обвиняемую? – спросил Бергер.
– Да.
– Где?
– В магазинчике, где я работаю.
– Когда?
– Во вторник, третьего числа.
– В какое время?
– Примерно без пятнадцати девять.
– У вас были какие-то контакты с обвиняемой?
– Да.
– Какие именно?
– Я продала ей ножницы.
– Вы о чем-нибудь говорили?
– Она сказала, что ей нужны маленькие ножницы, которыми удобно делать вырезки из газет. Левой рукой она прижимала к себе свернутые газеты.
– Защита может задавать вопросы, – сказал Бергер.
– У меня нет вопросов, – вежливо ответил Мейсон.
– Обвинение закончило выступление, – с триумфом в голосе объявил Гамильтон Бергер.
Мейсон встал и посмотрел на часы.
– Высокий Суд, – начал он, – довольно необычно, что дело об убийстве рассматривается столь поспешно. Защита несколько растеряна. Я бы попросил отложить дело до двух часов, чтобы я мог посовещаться со своей подзащитной.
Судья Сеймур покачал головой:
– Мы стараемся уложиться в расписание, мистер Мейсон. Признаю, что для столь серьезного дела такая поспешность необычна, но у нас есть еще целый час. Сейчас наступает время утреннего перерыва, и вместо обычных десяти он будет длиться двадцать минут, чтобы вы успели посовещаться с подзащитной. – Судья встал и сказал: – Суд объявляет перерыв на двадцать минут. В это время господа присяжные заседатели не должны ни обсуждать данное дело, ни позволять другим делать это в их присутствии, ни выражать какие-либо мнения.
Судья Сеймур встал и вышел из зала.
Когда публика покинула зал судебного заседания, Мейсон повернулся к Дженис Вайнрайт и спросил шепотом:
– Ну, Дженис, что скажете?
– Мистер Мейсон, – ответила она, – они говорят об этом, как о чем-то ужасном, а это было просто обычное поручение мистера Тейлмана. Мистер Тейлман попросил купить утренние газеты. Он сказал, что хочет вырезать оттуда кое-что о земельных участках, и попросил принести ему ножницы. Мне пришлось пойти купить их, потому что те, что были в конторе, я сломала за несколько дней до этого.
– Что было дальше?
– Когда я вернулась, он попросил спуститься и купить еще две газеты.
– Что стало с этими газетами?
– Не знаю. В корзину для бумаг он их не бросил, это точно. Но обычно он и не бросал газеты в корзину, а складывал в шкаф, Когда набиралась большая стопка, уборщица их выносила. Иногда мистер Тейлман искал в старой газете какое-нибудь объявление о продаже недвижимости. Но, сделав вырезки, обычно выбрасывал газету в корзину, а в этот раз не выбросил.
– Дженис, – сказал Мейсон, – вам придется давать показания. Вы должны понять, что все косвенные улики против вас. Конечно, у вас есть объяснения всему: Тейлман сказал это, Тейлман велел сделать то, я следовала инструкциям мистера Тейлмана. Тейлман мертв. Вы понимаете, что сделает с вами обвинение, когда вы начнете давать показания. Они станут утверждать, что вы сфабриковали эту версию, потому что Тейлман мертв и не может вам возразить. Все зависит от впечатления, которое вы произведете на присяжных. Вы не можете позволить себе потерять выдержку, впасть в истерику. Вы должны мужественно принимать все удары. Вы понимаете?
– Да.
– Вы сможете?
– Мистер Мейсон, я боюсь... боюсь, что не смогу.
– Я тоже этого боюсь, – мрачно произнес Мейсон. – Ну хорошо, Дженис, у вас еще есть пятнадцать минут, чтобы подумать и успокоиться. До сих пор парадом командовал я. Теперь ваша очередь. Соберитесь с мыслями.
Мейсон отошел к Полу Дрейку и Делле Стрит.
– Да, Перри, дела, бывало, шли и лучше, – сказал Дрейк. Действительно, настоящая бомба.
– Она сказала, что покупала газеты для мистера Тейлмана, – отозвался Мейсон.