Тень Уробороса.Фарс
Шрифт:
С приходом Фрэнки Бишопа мы втроем ускользнули на ланч, оставив за спиной развал и запустение.
— Что это вас прессуют? — зычно высказался полицейский, сверкая белоснежными зубами.
— Погоди, еще и до вас доберутся… — парировал Питер, вталкиваясь в лифт.
— Исабель только и видели? — продолжал допрос Фрэнк. — Под шумок сбежала моя дарлинг?
— Да, кстати! — опомнился я. — Ты не в курсе, где она может быть?
— Не-е-ет! А что, ее не было?
Гм… А не пора ли уже всерьез обеспокоиться исчезновением сотрудника?..
— Может,
Ну и что, что я пообещал в следующий раз съездить ему по зубам за идиотские выходки? Это скорее из-за Авроры. При чем здесь Исабель?
Мы вошли в «WOW» и даже успели рассесться по местам, когда мой ретранслятор издал характерный сигнал. Вызов был от кого-то из «своих».
Перед нами возникло голографическое лицо Исабель, и одновременно обрушился поток слов. О чем она тарахтела, я не понял, так как поразился ее внешним видом: лейтенант вся была усеяна какими-то зелеными пятнышками.
— Что у тебя с лицом? — перебил я сумбурные попытки оркини что-то объяснить.
Сантос расплакалась, развозя эту кошмарную зелень по щекам. Честно говоря, я впервые видел Исабель в слезах. Услыхав знакомый, за еще и подвывающий голос, Пит и Фрэнки переместились мне за спину и смогли увидеть лейтенанта. После этого оба они оторопели.
— Чума на оба ваших дома! — возопил Пит Маркус. — Что у тебя с лицом?!
— Дик, я в изоляторе госпиталя «Санта-Моника»! У меня ЭТО!
Кажется, Фрэнки нервно дернулся.
— Что — ЭТО? — уточнил я.
— Ветряная оспа, Дик! Они говорят, что ЭТО изредка встречается только у маленьких и только при нарушениях гигиены в инкубаторе! Я не знаю, что делать! Я не могла до вас дозвониться все утро, тут что-то с распределителем! Ди-и-ик! Я вся в этих пятнах! Они чешутся! О, святые угодники! — судя по ее движениям, они действительно чесались. — Что делать?!
— А что говорят врачи? — вмешался Фрэнки. — Это опасно?
— Нет! Но ЭТО заразно!
Мы переглянулись, и Питер осторожно почесался. Потом почесался Фрэнки. Ну, и мне уже ничего не оставалось, как поскоблить шею под воротником.
— ЭТО передается воздушно-капельным путем, — продолжала просвещать нас Исабель, запоздало догадываясь, что мы ее видим, и отключая голограмму. — Или при контакте с кожей!
— Сиди там, где сидишь! — быстро среагировал я. — Сколько тебя не будет? Говори быстро!
— Они говорят, три недели!
О, спасибо, Мадонна! Я двадцать один день не увижу лейтенанта Сантос! Вот за ЭТО можно даже выпить в рабочее время…
Исабель всхлипнула и прервала связь.
— После такого зрелища, — подытожил я, — мы все просто обязаны на ней жениться.
2. День рождения тети Софи
Перелет рейсом Нью-Йорк — Сан-Франциско, 4 августа 999 года.
В Сан-Франциско, на день рождения тетки, я вылетел рано утром в субботу.
Любой другой на моем месте ехал бы к сестре своей матери в предвкушении грядущего отдыха
По прогнозам, в Сан-Франциско стояла нестерпимая августовская жара. Еще хуже, чем у нас.
Мне пришлось тащить с собой целый чемодан: в Нью-Йорке было немало желающих отметиться перед генералом «незначительным» подарочком. Когда этих «незначительных» подарочков набирается с два десятка, их тяжело нести. Из того, что нужно лично мне, в этом чемодане было лишь сменное белье, туфли и непременный атрибут всех тетиных мероприятий — классический камзол с дурацким воротником-стойкой. Кто надевал, тот поймет…
Я свободно вздохнул лишь после того, как самолет поднялся в воздух. Немного поразмышлял на тему, с какой это стати перед стойкой регистратора меня так пристально изучал незнакомый парень хлипкого, болезненного сложения с торчащими надо лбом на манер перышек обесцвеченными волосами. Ну что ж, бывает, от «этих» граждан никто не застрахован…
В салоне стало прохладно, и я блаженно задремал. Хорошо, когда в полете несколько тысяч километров гонишься за солнцем: из-за Гринвичской поправки прилетаешь в тот же час, в котором вылетал. Здесь у меня экономилось почти шесть часов. Правда, обратный перелет сожрет этот «кредит» с лихвой.
Не заметив, сколько прошло времени, я очнулся от чьего-то прикосновения к моей руке. Некто всунул мне в пальцы скомканную бумажку и тут же устремился по проходу дальше. Я ощутил исходящую от него тревогу — так, словно колотило меня самого. Это был тот самый «задохлик». Значит, дело тут не в неправильной секс-ориентации.
Встряхнувшись, я развернул бумажный ком. Черным маркером там было крупно выведено: «ПОМОГИ ВСЕМ!» Не будь парень в столь подозрительном состоянии, я счел бы, что это очередной «прихожанин» — из тех двинутых, которые ждут Окончательного Пришествия.
Выпутавшись из ремня, я бросился за ним. Он не оглянулся, но мгновенно ускорил шаг. Я рванулся бежать — он тоже. Пассажиры стали оглядываться на нас, наклоняясь в проходы между креслами.
И вдруг этот тип хватает маленькую девчонку и ныряет в межсекционную зону. Что тут началось! Приходится выхватывать удостоверение, поднимать его над головой, а потом прибавлять темпа, требуя от всех спокойствия.
Парень стоит у заблокированного люка, прикрываясь вопящей от страха девчонкой. В руке его посверкивает тончайшая спица, острие которой касается горла ребенка. Гул здесь закладывает уши, и голоса почти не было слышно: