Тень в тени трона. Графиня
Шрифт:
На вид это был мужчина примерно лет семидесяти, с живым подвижным лицом и неподвижными серыми глазами, в которых сквозило презрение и высокомерное спокойствие. Облачен он был с ног до головы в красную мантию. Небольшая естественная лысина, окруженная седыми волосами, служила своеобразной тонзурой и покрывалась алой кардинальской шапочкой. На руках Его Высокопреосвященства были красные перчатки с обязательным епископским сапфиром на безымянном пальце правой руки.
На фоне красной сутаны выделялся белый, тонкого пленения воротник, на груди поблескивал золотой крест, рядом с крестом на простом темном шнурке висел голубой лунный камень в платиновой оправе.
Опытный ювелир, знающий себе цену, мог бы без труда определить, что голубой минерал медальона был из Южной Индии, крайне редкий, хотя особой ценности и не представляющий, но суеверий и мистики вокруг лунного камня было много. Как выяснилось позже, уже в ходе беседы за обеденным столом, этот медальон действительно являлся «амулетом-хранителем» и кардинал с ним никогда не расстается, что, конечно, являлось нарушением этикета, но на амулет было разрешение самого Папы и короля Испании, если верить слову дона Хуана.
Появление кардинала на верфи было сугубо деловым. Испания нуждалась в галеонах для транспортировки товаров между Севильей и колониями Нового Света.
Корабли, которые строились на верфях Гаваны, были дороги из-за дорогого материала – красного дерева, добываемого в Мексике. Галеоны, построенные на верфи братьев Нортон, уступая в качестве материала, были значительно дешевле гаванских и строились вдвое быстрее. По мореходности голландские корабли были, по оценке капитанов, значительно лучше и удобней в управлении.
Испанская корона, а точнее испанская церковь в лице дона Хуана де ла Фуэнте, хотела сделать заказ на пять сорокапушечных трехмачтовых галеонов для транспортировки грузов, и в то же время могущих достойно защитить себя и груз от разного рода негодяев, промышлявших на просторах океана.
Сотрудничество с испанцами сулило хорошие прибыли и перспективу. Сомнения вызывала лишь финансовая сторона сделки. Испанцы вносили оплату только за два корабля, за остальные три обещали оплатить лишь по окончании строительства и сдачи заказчику. Обе стороны не были настроены потерять свои барыши, и поэтому торговались весь день с перерывом на обед. К ужину сошлись на том, что Святая Церковь в лице дона Хуана выдаст кредит на постройку трех кораблей под оговоренный процент, который будет погашен при сдаче кораблей. Нортоны, конечно, получали несколько меньше, чем им бы хотелось, но зато работой были загружены на ближайший год и получали хорошую перспективу продолжения сотрудничества с богатым клиентом.
На следующий день, подписав договор и оформив все бумаги на кредит, обе договаривающиеся стороны расстались, довольные друг другом, оговорив порядок, сроки сдачи и контроля над строительством заказанных галеонов.
Через полгода, когда началась зашивка бортов, а мачты были готовы для установки, неожиданно случился пожар. Три галеона, наполовину построенные, сгорели, остальные удалось спасти. Сгорели и складские помещения, в которых хранился лесоматериал для постройки.
На следующий день на верфь явился дон Хуан со своими монахами. Осмотрев последствия пожара, он заявил, что заказ в срок не будет выполнен, и потребовал возврата кредита. Предстояли переговоры.
Как обычно в конце февраля, перед наступлением Великого поста в магистрате Амстердама устраивали карнавал. Приглашались почтенные горожане с женами и детьми. Идти братьям не хотелось, было не до праздника, но на таких мероприятиях можно было поговорить за кружкой пива с нужным человеком, завести полезные знакомства, да и вообще просто отдохнуть, что тоже было немало в их положении.
Артур с братом пришли одни. Эмми – жена Габриэля, будучи беременной, осталась дома. Карнавал шумел по всему городу, пиво было доступным и недорогим, женщины были веселы и тоже доступны, и этим пользовались все, кто хотел и имел возможность. Праздник удался на славу. В магистрате тоже было весело, мужчины чинно сидели за столами и попивали пиво, женщины вертелись рядом, сплетничали, молодежь танцевала под музыку оркестра, расположившегося на балконе. В такой день старались не говорить о делах, но о чем тогда говорить почтенным людям, если пиво еще недостаточно ударило в голову, а жена крутится рядом?
Все шло, как всегда, Артур встретился с нужными ему людьми из магистрата, по поводу испанского заказа, и было видно, что ему пообещали поддержку, не бескорыстно, конечно, но лучше пожертвовать малым, чем потерять все. Габриэль вел весьма полезную беседу с одним из судовладельцев об особенностях перевозки коров, свиней, рабов и прочей скотины. Намечался заказ на постройку торгового судна, как раз для этих целей.
Возле Артура уже несколько раз прошлась весьма приятная во всех отношениях женщина, и не просто прошлась, а сделала все, чтобы ее маневры не остались незамеченными. Чертовка была соблазнительна и сама шла в руки. Артур, будучи не женат, мог себе позволить приударить за женщиной, тем более когда сама она не против. Мужчина был молод, красив, богат, да и пиво туманило мозги и активизировало нужные части организма. Если представлялась возможность завалить в постель красотку, особенно в такой праздник, то это грехом не считалось, обществом не осуждалось, к этому относились с пониманием.
Женщины, бывшие время от времени в объятиях Артура, были им не разочарованы и материально вознаграждены. Приличия соблюдались строго и неукоснительно.
В общем, когда он в обнимку с дамочкой исчез за одной из многочисленных портьер, это не вызвало никакой реакции окружающих. Этим пользовались многие, особенно молодежь, ну а что тут такого неприличного, праздник же.
Прошло не так уж много времени, как за портьерой, куда исчезла парочка, раздался женский визг, что было необычно, но такое тоже встречалось.
«Неужели она девственница?! Везет же людям!» – легко было прочесть по физиономиям находящихся поблизости мужчин. Зависть присутствовала, осуждение – нет. По лицам женщин, обернувшихся на этот визг, явно читалось презрение к негодяйке, посмевшей сохранить невинность, в ее-то возрасте.
За визгом послышался треск разрываемой материи. Это становилось интересным. Количество слушателей прибавилось.
«Какой мужчина! Какой темперамент, не то что мой тюфяк», – на лицах прислушивающихся женщин появилась ясно читаемая зависть к незнакомке, уже столь явно, что мужчинам, которым посчастливилось быть мужьями этих прелестниц, стало откровенно не по себе.
Новый визг и звук пощечины послышались почти одновременно, и на свет божий выскочила растрепанная фурия.
Другими словами было трудно назвать женщину, представшую на обозрение почтенного общества, собравшегося в зале.
Волосы были разметаны по плечам, платье порвано спереди, роскошная грудь с розовыми сосками была выставлена на всеобщее обозрение, что вызвало возмущение у собравшихся женщин и восторг у мужчин, хотя и тщательно скрываемый. Правая щека была подозрительно красного цвета и уже начинала синеть.