Тень власти
Шрифт:
Так как он молчал и не двигался, то, выждав минуту, я спокойно повторил:
– Дон Хаим де Хорквера граф Абенохара. Сначала довольно трудно произнести это имя, но потом мало-помалу к нему привыкаешь.
Он снова бросил на меня любопытный взгляд и сказал:
– Мне ваше имя хорошо известно, но я был очень удивлен, что пришлось его услышать здесь. Прошу извинить меня. Я сейчас доложу о вас его высочеству.
Он скоро вернулся обратно и пригласил меня следовать за ним.
Минуты через две я стоял перед принцем. Я хорошо помню
Комната, в которую меня ввели, была невелика и слабо освещена: день был сумрачный, а потолок темного дуба поглощал и тот слабый свет, который проникал через низкое окно. На письменном столе горели еще две свечи. В камине против двери горело несколько больших поленьев.
Принц стоял, прислонившись спиной к камину. Его окружали три или четыре лица, которых я не знал.
Я сразу узнал принца, хотя никогда не видал его раньше. Несмотря на то, что он держал себя спокойно и в высшей степени скромно, никого другого из присутствовавших нельзя было принять за главного. Его волосы уже поредели и начинали седеть на висках, хотя ему было всего тридцать девять лет. Но глаза его блестели и выдавали большую внутреннюю силу.
Я поклонился и ждал.
– Вот неожиданный визит, граф, – начал принц по-испански. – Да еще при самых странных обстоятельствах. Могу спросить, чему я обязан удовольствием видеть вас здесь?
– Ваше высочество, – отвечал я по-французски, – я прибыл сюда для того, чтобы предложить вам мою шпагу и несколько сотен всадников, если Голландии могут понадобиться наши услуги.
Мои слова, по всей вероятности, изумили принца, но он не показал и виду. Все окружавшие его были удивлены. Все смотрели на меня, как смотрели бы на дьявола, входящего в рай с просьбой дать ему место в рядах небесного воинства. Но принц оставался спокойным и невозмутимым.
– Если мы примем ваше предложение, то каковы будут ваши условия? – спросил он.
– Я не ставлю никаких условий, ваше высочество. Если вы примете наши услуги, то, может быть, я попрошу у вас одной милости. Но условий я никаких не ставлю.
Принц в упор стал смотреть мне прямо в глаза, как бы стараясь прочесть в моей душе. Выдерживать этот взгляд с ложью на сердце было не особенно приятно. Но у меня не было необходимости скрываться от его взгляда. Я говорил искренно, и самое унизительное для меня было впереди.
Я также впервые встретил человека, который не боялся моего взора, и сразу почувствовал к нему какую-то странную симпатию, которая обыкновенно невольно вспыхивает между двумя сильными натурами.
– Какое ручательство вы можете представить? – тем же спокойным, холодным тоном спросил принц.
– Кроме себя самого, никакого, – отвечал я.
Тот же вопрос задала мне когда-то донна Изабелла
– Гордый ответ, граф.
– Может быть. Прошу извинить меня, так как другого дать я не в состоянии.
– Разрешите мне, ваше высочество, сказать несколько слов, – промолвил один из стоявших около принца.
– Говорите, – отвечал принц, полуобернувшись к нему.
– Позвольте предостеречь вас: не доверяйтесь этому человеку. Он был злым гением герцога Альбы: он исполнял все, что тот приказывал; сжигал и конфисковывал всюду, куда бы его ни послали. Из всего этого проклятого народа он самый проклятый. По его настояниям увезли вашего сына в Испанию – не забывайте этого, ваше высочество. Действительно, дон Хаим де Хорквера, вы обнаружили огромное мужество, явившись сюда один и предав себя в руки принца и его друзей.
– Я пришел сюда, доверяя принцу, ибо он принц, – просто ответил я. – Что касается его друзей, то я готов свести с ними счеты, каким им будет угодно образом, в том числе и с вами, граф.
Судя по его манерам, я был почти уверен, что предо мной был граф Люмей де Ламарк. И я действительно не ошибся.
– Теперь я только прибавлю, что я всегда был уверен, что поступаю так, как это приличествует моему имени. Герцогу незачем было заставлять меня. Ибо и без меня он привел с собой достаточно народу из Испании. Да и здесь, в Брюсселе, нашлось немало таких, которые готовы были исполнять его волю. Что касается остального, то я исполнял приказания, которые мне передавались от имени короля, иногда даже вами, как это было, например, при Горке.
Он покраснел и схватился рукой за шпагу. Я глядел на него холодно и даже пальцем не пошевелил, ибо с графом Люмеем считался меньше, чем с кем-либо.
Прежде чем он успел что-нибудь ответить, принц поднял руку и сказал тем спокойным, но повелительным тоном, который исключал всякую возможность противоречия.
– Тише, де Ламарк. Извините, граф Абенохара. Но заверения испанцев, которые они дают еретикам, до сего времени были таковы, что не исключали необходимости принимать меры предосторожности. Согласитесь, что появление испанского военачальника, имеющего такую репутацию и положение, как вы, и покидающего герцога, чтобы перейти ко мне, не имеющему возможности похвастаться ни одной победой, согласитесь, что это – странная вещь и что мы имеем право удивляться.
– Ваше высочество, вы изволите забывать, что я ношу не только испанский титул, но по моему отцу я вместе с тем граф Авенсдорнский, а это уже касается голландской земли. Иначе не было бы оправдания тому шагу, который я сделал.
Это, казалось, подействовало на принца. По крайней мере, голос его звучал уже не так холодно, когда он сказал:
– Вы правы. Я забыл об этом. Извините меня. Но я не могу говорить с вами, как бы хотел, – как дворянин с дворянином. Ибо народ вверил свою судьбу в мои руки и рассчитывает, что при всей их слабости они будут защищать его против величайшей державы мира. Поэтому разрешите мне, прежде чем принять ваше предложение, задать вам два-три вопроса.