Тень воина
Шрифт:
– Не бойся. Тебя не тронем. Нам Гаврила нужен. Князь его к себе просит.
Митридан посмотрел на Гаврилу. Тот приложил палец к губам и мотал головой, прося не выдавать его, но голос за дверью добавил, убивая в нем надежду.
– У тебя он. Видели его.
Митридан развел руками. Гаврила со стоном опустился на пол. Теперь зубы его стучали без перерыва.
– Пойдешь?
– И жить страшно, и помирать страшно, - медленно сказал Масленников. Мысли ворочались тяжелые, словно жернова.
– Что делать, колдун?
Уже не таясь от дружинников,
– Что делать, колдун? Страх во мне…
За дверью остановились, прислушиваясь, и в наступившей тишине колдун жалостно вскрикнул:
– Ой, горе мне, бедному!
– и уронил на пол пустой горшок. После этого в дверь стали колотить со всем усердием и силой, а Митридан добавил грохоту расколов еще парочку кувшинов.
Безумие колдуна испугало селянина еще больше, нежели чем дружинники за дверью.
– Ты чего?
– спросил Гаврила, на всякий случай отползая назад.
– Чего ты? А?
Но во взгляде колдуна не было ни безумия, ни жалости.
– Да, я это… О князе подумал. Эх, попадет мне от него… - как ни в чем не бывало, вздохнул он.
– Да ладно… Помогу я тебе, но так, что и ты мне поможешь. Уговор?
Гаврила подскочил и чуть руку не поцеловал колдуну.
– Уговор, господин благородный колдун.
Колдун встряхнул руками.
– Сейчас мы с тобой их поубиваем, а потом…
Он дернул за доску в темном углу и ветхая мешковина, что закрывала стены, упала вниз. Со стены хлынул серебряный свет. Гаврила ахнул. Не от удивления, от страха. Всю стену покрывали мечи, акинаки и еще что-то, чему он по простоте своей деревенской и названия не знал. Митридан с мрачным удовольствием разглядывая оружие, спросил:
– Чем будешь драться? Что выберешь?
Он снял длинный прямой меч, яркий, словно солнечный луч и взмахнул крест на крест.
– Драться?
– Да, драться.
– Да я… - начал Гаврила, но Митридан не дал ему ничего сказать, ткнул пальцем в живот.
– Давай! Пузо подбери. Плечи расправь.
Плечи селянина дернулись, словно спины коснулся холодный полированный металл. Гаврила с усилием расправил их, но смелости это ему не прибавило. Он посмотрел на дрожащие руки. Даже спина колдуна показалась ему более воинственной, чем они. Не только вся рука, каждый палец в отдельности трусил взять в руки оружие, понимая, что меч берут в руки, чтобы драться.
– Не умею… - пролепетал он.
Колун обернулся резко и уставился в него своими страшными бельмами. Он смотрел на него несколько мгновений и Гаврила понял, что того тянет переспросить - не ослышался ли он, но колдун сдержался и так и не задал висевший на кончике языка вопрос.
– А что ты тогда можешь?
– Землю пахать, хлеб выращивать… Огурцы у меня…
Митридан засмеялся. Сперва потихоньку, а потом все громче и громче. За грохотом, что устроили дружинники, он не боялся, что его услышат. Казалось, ко всему готов был, но не к этому, потом остановился, покачал в руке снятый меч и со вздохом водрузил его обратно.
– Колья у князя… -
– Во!
Он показал Гавриле кулак.
– С занозами…
Палец вытянулся вперед, показывая с какими именно занозами. Гаврила побледнел, его шатнуло к двери.
– Дружинники, - безразлично напомнил колдун. Порыв ветра качнул бедолагу назад.
Дружинники, словно услышав, что речь о них, прибавили ретивости. Сквозь грохот донесся голос десятника.
– Отдай нам Гаврилу, Митридан!
Гаврила вцепился в руку колдуна и задрожал, словно лист на ветру. Уже не страх, а ужас колотил его. Митридан оторвал липкие пальцы и начал смешивать питье, на глаз подливая то из одного, то из другого кувшина. Время! Как всегда его не хватало… И какому дураку пришло в голову сказать, что времени всегда достаточно?
– Да я его что, силой держу, что ли?
– плаксиво отозвался он, придвинувшись к двери.
– Он сам меня едва не убил…
Зелья смешивались, меняли цвет, впитывая в себя колдовство. Из кубка выплывали разноцветные облака, сквозь которые просвечивало белое лицо бывшего княжеского любимца. Колдун приложил палец к губам, обрывая его стон.
– Заходите и берите, если сможете. Он сегодня не в себе от огорчения.
Понизив голос до шепота, притянул Гаврилу за ворот, и зашептал прямо в ухо, стараясь не заглядывать в безумные, на выкате глаза:
– Слушай, Гаврила. Внимательно слушай! Вижу, что не боец ты, потому и помогаю. Люблю я таких, ласковых, да неперечливых. Вот тебе мешок. Возьмешь с собой и когда выйдешь отсюда прямиком пойдешь на Киев. Там я тебя встречу, и мы с тобой в Экзампай пойдем. К Гольшу. Он среди наших - главный. Он все знает, скажет, где тень твою искать. А чтоб тебе легче было…
Он поставил кубок на стол перед Гаврилой, снял с себя веревочку с амулетом.
– Вот одень. И не снимай никогда. Этот амулет тебя от неприятностей убережет, из беды выручит.
Гаврила покорно подставил шею, даже не посмотрев на то, чем одарил его колдун. Белый и мокрый от страха он смотрел на кубок.
Колдовство в кубке шипело и плевалось искрами.
– Отрава?
– обречено спросил Гаврила, понимая, что это придется выпить.
– Кому как, - уклонился от прямого ответа колдун.
– Доброй свинье все впрок…
Добавляя ему страха, Митридан высыпал туда целую горсть какой-то трухи. От нахлынувшего отчаяния Гавриле показалась, что она вспыхнула, еще даже не долетев до ободка кубка.
– Колдовство, - ободрил его колдун.
– Выпьешь, и появится у тебя сила великая.
Гаврила несмело оттолкнул от себя кубок.
– Боюсь я…
Глядя одним глазам на дверь, колдун ободряюще похлопал Гаврилу по плечу.
– Правильно боишься. До сих пор твой страх тебя до скота низводил, а теперь он тебя до воина поднимет и вдесятеро сильнее сделает. Едва ты теперь запах пота учуешь, то себя не помня, будешь бить врагов до полного изничтожения, что справа, что слева, что впереди, что сзади.