Тень вождя
Шрифт:
В ЦК коммунальщиков Боровский завел кумовство, низкопоклонство и бюрократию. Сделал из себя «наместника божьего», отгородился от всех целым кордоном секретарш, руководство свел к написанию приказов и инструкций, потакал расхитителям народного добра. Прямую причастность Боровского к хищениям доказать не удалось, потому он отделался снятием с должности и отправкой в какую-то губернию на заведование коммунхозом. Но «не удалось доказать» и «непричастен» – это разные понятия. Боровского спасло лишь то, что главарь расхитителей отравился, когда его пришли арестовывать. Тем самым оборвалась ниточка, которая могла вести к Боровскому. Но это было позже, в 1922 году, а в декабре 1921-го, когда я только начал осваиваться в Рабкрине, Боровский попытался с нами (Рабкрином) воевать. «Войну» он организовал хорошо, работу бы так организовывал. В Совнарком и ВЦИК посыпались жалобы, причем очень толково составленные. Рабкрин мешает работать, терроризирует наших сотрудников, это вредит всей нашей работе в целом и т. п. Жалобы содержали множество примеров, вплоть до абсурдных. Помню такой: составляя ответное письмо в Рабкрин, секретарша Боровского задержалась на работе допоздна, потом шла домой
Амбиция у товарища Сталина всего одна – служение делу коммунизма. Это знал Ленин, это знали все честные большевики в руководстве страны. Вал клеветы разбился, не причинив ни товарищу Сталину, ни Рабкрину никакого вреда. Даже напротив. На заседании Политбюро Владимир Ильич сказал товарищу Сталину, имея в виду тех, кто жаловался на Рабкрин: «Видать, хорошо вы им прищемили хвосты, если они так взвыли». После случая с Боровским всем стало ясно, что «бодаться» с Рабкрином себе дороже. Если «прищемили хвосты», то выход только один – устранить недостатки и сделать так, чтобы впредь их не было.
При мне, весной 1922 года в Рабкрине был создан отдел нормализации [45] , который занимался тем, что сейчас называют «научной организацией труда». Отдел этот был создан по распоряжению товарища Сталина, который уделял большое внимание совершенствованию работы государственного аппарата, правильной его организации. Казалось бы, что все руководители должны были понимать важность и необходимость научной организацией труда. На деле же это понимали далеко не все. Первые же посещения сотрудниками отдела нескольких наркоматов вызвали недовольство у их руководства. Они говорили: «Рабкриновцы мешают нам работать, заставляют заполнять никому не нужные анкеты, отвлекают расспросами от работы и т. п.». Но замнаркома товарищ Аванесов [46] , курировавший работу отдела нормализации, на все жалобы отвечал одно и то же: «Если вы не понимаете важности этого дела, следовательно, не годитесь для руководящей работы». Товарищи Сталин и Аванесов были примером для всех сотрудников Рабкрина. Как и Сталин, Аванесов был верным большевиком-ленинцем и человеком невероятной работоспособности. Он совмещал работу в Рабкрине, в коллегии ВЧК [47] , в наркомнаце [48] , часто выезжал с важными поручениями в Европу и все делал превосходно, все успевал. Мало кто знал, что этот энергичный человек давно и серьезно болен туберкулезом, который свел его в могилу в 1930 году.
45
Полностью название отдела звучало как «отдел нормализации счетоводства, делопроизводства и складского дела».
46
Варлаам Александрович Аванесов (настоящее имя – Сурен Карпович Мартиросян; 1884–1930) – армянский революционер, большевик, участник Октябрьского вооруженного восстания, советский государственный деятель. В 1920–1924 гг. был заместителем наркома Рабоче-Крестьянской инспекции и одновременно (в 1920–1922 гг.) членом коллегии ВЧК.
47
Всероссийской чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией и саботажем.
48
Наркомате по делам национальностей РСФСР.
Тех, кто выступал против нормализации, Аванесов брал на заметку. Хороший руководитель будет только рад, если ему помогут наладить дело. У тех, кого такая помощь беспокоит, совесть явно нечиста. В первую очередь руководители боялись, что им урежут штаты. Главной задачей отдела была научно обоснованная выработка норм – сколько человек должны делать ту или иную работу. Штаты же во многих учреждениях были раздуты невероятно. Пользуясь отсутствием контроля и нормативов (все же создавалось на пустом месте), руководители устанавливали штаты на свое усмотрение. Устанавливали с запасом, нередко создавали ненужные с деловой точки зрения должности для родственников и приятелей, да что там должности – целые отделы создавались для своих людей! Отчего бы не пошиковать за государственный счет? Неизвестно, сколь долго бы продолжалась подобная практика, если бы ей не положил конец Рабкрин. Примерно с 1925 года в штатах был наведен порядок, пускай и не окончательно, но все же наведен. Это заслуга всего коллектива Рабкрина, но в первую очередь – товарища Сталина, который еще во время Гражданской войны помимо военных дел думал и о государственных. Необходимость такого отдела, как отдел нормализации, была ясна Сталину еще в 1918 году. У себя в наркомнаце товарищ Сталин сделал похожий отдел из двух сотрудников, которые занимались улучшением работы наркомата. Результаты получились хорошими, и товарищ Сталин решил развить это дело в государственном масштабе.
Не все шло гладко даже в самом Рабкрине. Начальником отдела нормализации стал известный в партийной среде экономист Николай Витке. На вид это был очень знающий, энергичный и требовательный товарищ. Аванесов, пригласивший Витке на работу в Рабкрин, поначалу ставил его в пример – учитесь, товарищи, работать у Витке. Но довольно скоро перестал это делать. Витке оказался «теоретиком», а не практиком, как полагалось начальнику столь важного отдела. Он принадлежал к людям, которые любят порассуждать о высоких материях, устраивать дискуссии, выступать на собраниях и пр. Всю «черную», то есть – важную, основную работу в отделе делали за Витке его подчиненные, 6 сотрудников. Витке же беззастенчиво пожинал плоды их труда, считаясь главным специалистом по организации труда в СССР. До революции Витке якшался с меньшевиками. Он любил (не упоминая о меньшевиках) вспоминать о том, как будучи студентом участвовал в работе социалистического кружка, печатал листовки и т. п. Впоследствии выяснилось, что Витке сотрудничал с царской охранкой. Его имя было обнаружено в списке агентов. Пытаясь оправдаться, Витке придумал фантастическую историю о том, как якобы он решил внедриться в охранку, чтобы доставлять революционерам нужные сведения о действиях полиции, причем сделал это не по партийному поручению, а по своей собственной инициативе.
Разумеется, никто в эту чушь не поверил. Почти все разоблаченные полицейские агенты рассказывали сказки о своей работе для революционеров, только вот свидетелей этому не находилось.
Довольно быстро по требованию товарища Сталина Витке перевели из начальников отдела в рядовые сотрудники. Сталин видит сущность человека, его невозможно ввести в заблуждение красивыми речами. Сталин не любит многословия. Он сторонник простоты и ясности. Это очень правильный подход к делу, который экономит время и не дает болтунам и лентяям возможности напустить туману в оправдание своего бездействия. Совещания в Рабкрине сильно отличались от совещаний в других наркоматах своей краткостью. Редко какое совещание растягивалось больше чем на час, в то время как в других учреждениях (например – в НКПС) [49] совещались с утра до ночи.
49
Народный комиссариат путей сообщения РСФСР (СССР).
Если кто-то из сотрудников на совещаниях начинал говорить пространно, товарищ Сталин останавливал его и давал совет: «В следующий раз сделайте так. Напишите свой доклад на бумаге, а затем вычеркните из него все фразы, без которых можно обойтись. Оставьте только самую суть и ее доложите».
Многим этот совет помогал. Выступит человек несколько раз в качестве своего личного редактора да научится изъясняться кратко и ясно. При всей своей занятости, товарищ Сталин никогда не жалел времени на то, чтобы объяснить сотрудникам непонятное, научить их работать правильно.
Сотрудники Рабкрина видели в своем наркоме не только строгого руководителя, но и мудрого старшего товарища, который всегда готов помочь. Помощь эта касалась всех сторон жизни. Другой раз и просить не надо было, товарищ Сталин сам видел, что нужна помощь, и помогал. Как я уже писал, у замнаркома Аванесова был туберкулез. Аванесов не щадил себя, работал много, пренебрегал предписаниями врачей. Однажды товарищ Сталин вызвал меня и отдал распоряжение – в течение трех недель, начиная с завтрашнего дня, Аванесова в наркомат не пускать, ни с какими вопросами к нему не обращаться и ни на какие его запросы не отвечать. Видя мое удивление, Сталин объяснил, что Аванесов по состоянию здоровья нуждается в срочном отдыхе, но в отпуск уходить не хочет, приходится отправлять его насильно. Но товарищ Сталин проявлял внимание не только к своему заместителю. Он знал о нуждах и бедах всех своих сотрудников, прививал руководителям, находившимся у него в подчинении чуткость и внимательность к людям. Когда от воспаления легких умер один из рядовых сотрудников Рабкрина по фамилии Данилов, на попечении его престарелой матери осталось двое детей (жену Данилова в Гражданскую зарубили махновцы). Узнав о смерти Данилова, товарищ Сталин сразу же поинтересовался судьбой его детей. Оказалось, что никто из товарищей, включая секретаря парторганизации, о сиротах не позаботился. После сурового сталинского выговора детей устроили в детгородок МОНО [50] , а старухе-матери назначили пенсию по потере кормильца.
50
МОНО – Московский отдел народного образования. Детгородок – детский городок. В 20-е годы прошлого века практиковалось создание «детских городков», объединявших детские учреждения (дома, трудовые колонии) населенного пункта или района. Наиболее известным из детских городков МОНО был детский городок в подмосковном городе Пушкино.
Но к тем, кто хитростью пытался добиться каких-то благ, товарищ Сталин был беспощаден. Самым болезненным вопросом после Гражданской войны стал жилищный вопрос. На какие только ухищрения не пускались ловкачи, желавшие получить в обход законов лишнюю комнату! Подобное ловкачество в Рабкрине обходилось дорого. Вместо лишней жилплощади сотрудников ожидало увольнение. Принцип Сталина таков: должность – это не доступ к различным благам, а выражение доверия партии и народа. Сталинская скромность общеизвестна, и я не вижу необходимости приводить примеры, ее характеризующие. Такого же поведения товарищ Сталин требовал от других.
Честность, принципиальность, самоотверженность – вот сталинские правила работы. Следуя этим правилам, мы достигли всего, что имеем сегодня. В 1951 году очень трудно рассказывать о 1921 годе. Такое впечатление, будто все это было не 30, а 300 лет назад, настолько велика разница между прошлым и настоящим. Но тем не менее это было всего лишь 30 лет назад. Сейчас мне, парализованному, трудно писать это самое «всего лишь». В переносном смысле. В прямом левая рука слушается меня почти так же хорошо, как когда-то слушалась правая. Но всего лишь 30 лет назад я был молод и полон сил. Не было таких гор, которых я не мог бы свернуть. Прекрасное, хотя и трудное, было время, энтузиастическое, решительное, полное надежд, которые в итоге сбылись.