Тень Земли

Ливадный Андрей Львович

Второй энергоуровень…

Третий…

Четвертый…

Пятый…

Скелх зашипел, затем вдруг пронзительно заверещал. В его глазах плеснулась боль.

Штурмовой носитель, двигаясь в потоке вертикали, стремительно погружался в пучины гиперкосмоса.

Седьмой энергоуровень…

Восьмой…

Девятый…

Разом отказали все кибернетические системы. Сети нанитов отключились, так же как модули технологической телепатии. Скелх безвольно обвис, удерживаемый в кресле лишь страховочными ремнями.

Казимир дотянулся до

группы отдельно расположенных рычажных механизмов, потянул за крайний в ряду, и в броне штурмового носителя открылись специальные оптические порты.

Сиреневый свет хлынул в рубку.

В центре десятого энергоуровня гиперкосмоса пылал сгусток холодного пламени, по форме напоминающий миниатюрную копию спиральной галактики.

Сориентировавшись относительно опаснейшего для навигации явления, тиберианец при помощи примитивных струйных двигателей компенсировал дрейф и вращение корабля, затем приготовился ждать.

* * *

Скелх пришел в сознание минут через тридцать.

Взгляд биоробота ошалело метнулся по сторонам. Оценив обстановку, он издал встревоженный клекочущий звук и уставился на тиберианца.

– У тебя есть последний шанс добровольно дать мне информацию.

Тот не оценил предложения, лишь отвратительно ухмыльнулся.

– Модуль технологической телепатии не работает, – прошипел он. – Тебе меня не запугать…

Казимир взглянул на двухмерные проекции, замершие на стенах рубки, убедился, что корабль не дрейфует, затем привстал, потянул рычажный механизм. Бронированные сегменты сдвинулись, отсекая фиолетовое сияние.

Отсек управления погрузился в плотный сумрак. Единственным источником света оставалась сфера масс-детектора – в ее объеме медленно перемещались вертикали, сходящиеся в яркой стилизованной точке.

Лицо тиберианца осунулось. Чувствовалось: каждый нерв Казимира напряжен.

Его родная планета, входящая в искусственно созданную систему Ожерелье, обращалась по орбите вокруг ослепительного энергетического сгустка. Пусть в иной Вселенной, это не важно. Законы гиперкосмоса едины, и его воздействие на материальные объекты одинаково.

– Что ты задумал?! – Скелх чувствовал: что-то назревает, но не понимал намерений человека.

– Тебе явно не понравится. – Черты Казимира исказила судорога. Сейчас он использовал древнюю боевую методику тиберианцев, основанную на цепи знаний, накопленных различными цивилизациями, населявшими Первый Мир.

Скелх все еще храбрился, не понимая, что затеял безумный старик, как вдруг бледно-фиолетовое сияние пробилось сквозь кожу Казимира – призрачную фигуру постепенно выдавливало, лепило, она роняла капли ауры, искажалась, принимая черты… тиберианца!

Его тело безвольно обмякло в кресле, а сформированная информационно-энергетическая матрица теперь жила отдельно, самостоятельно.

Скелх дико заверещал, но, туго стянутый ремнями, он мог лишь извиваться в кресле.

– Мы называем это «сущностью», – раздался тихий

голос. – Энергии гиперкосмоса здесь настолько сильны, что превращают сложную технику в бесполезный хлам, но формируют точные энергоматрицы любого живого существа.

На теле скелха, сквозь поры кожи выступила ядовитая слизь.

– Не поможет. Ты даже облегчишь мне задачу, убив себя. Матрица способна некоторое время существовать отдельно от носителя.

Глаза скелха закатились, он забился в конвульсиях.

Казимир ждал.

Секунда за секундой уносились в прошлое. Каждый миг выжигал дни, а может, и месяцы оставшейся ему жизни, но он знал: иного способа получить информацию нет.

Наконец сквозь серую кожу скелха начало проступать такое же фиолетовое мерцание.

Посмертная сущность. В Первом Мире тиберианец повидал их без счета и знал, как нужно действовать.

Еще мгновенье – и две бестелесные структуры слились [4] .

* * *

Боль…

В рассудке Казимира роились обрывочные образы. Две информационные матрицы смешивались, будто струйки разноцветных жидкостей, постепенно растворяющихся друг в друге.

Сводящее с ума, уничтожающее память и личность пограничное состояние, преодолеть которое способен не каждый, владеющий древней методикой тиберианцев. Нередки случаи, когда личность чужого брала верх или две энергетические субстанции образовывали нечто новое, не принадлежащее никому.

4

Подробнее о явлениях, присущих Первому Миру, и о системе Ожерелье в целом в романах «Сон разума», «Первый Мир», «Запрещенный контакт», «Изоляция».

Так он растратил молодость, рано состарился, почти одряхлел. В Первом Мире приходилось часто использовать сущности, и это подорвало физическое здоровье, но выковало некий внутренний ментальный стержень.

Я – тиберианец!..

Образы начали медленно разделяться. Одни тускнели, другие становились ярче. Он собирал обрывки собственной личности, опирался на воспоминания о тех, кого любил или ненавидел, – два этих чувства помогали балансировать на краю пропасти, идти по тонкой грани меж двух сознаний, а затем ощутить надежную, неколебимую твердь своих убеждений, вновь мысленно выдохнуть: «Я – человек!»

Теперь сознание скелха клубилось у него под ногами, бурлило, изредка выбрасывая в сторону тиберианца жадные, ищущие опоры щупальца.

Он инстинктивно вдохнул полной грудью, набрал в легкие побольше воздуха, хотя сейчас и не нуждался в нем, а затем сделал шаг за черту, камнем пошел ко дну, погружаясь в серую муть чуждого сознания…

Дна не было.

Казимир задыхался, совершал инстинктивные движения, будто и вправду тонул, отчаянно стремясь вырваться к тусклым бликам, скользящим где-то вверху.