Тень жены Гамлета
Шрифт:
Повисла пауза, так как мне возразить было нечего, да и не могла, не хотела я возражать, а все остальные эту идею уже, видимо, и так обсудили. Без меня. Во время моих бестолковых метаний.
– Ну и чего ждем? Давайте по коням! – тяжело поднялась с места я, – Только решите, кто поедет – ты, Петр Иванович, или Колюня. Двоим вам там делать нечего. Кто-то должен оставаться в Москве, на связи, кто-то должен помогать Юле и Кларе. И потом вот еще что…, – я внезапно притормозила, – Петр Иванович, будь другом,… свяжись с этой Настенькой. Надо ее как-то в известность поставить. Сереже будут нужны положительные эмоции, так вот пусть он, как только
– Витолина Витальевна!
– Цыц, я сказала! Это не обсуждается. Ничего вы в жизни не понимаете. Вдруг у него из-за этой самой Настеньки с сердцем плохо стало? Она ему доложила о нашей встрече, а он перенервничал и слег… Так что пусть Сережа видит, что я в норме. Что все восприняла нормально. НОРМАЛЬНО, я вам сказала. И нечего на меня пялиться! И вот еще что! Клара, это касается тебя лично… Если будет звонить сын, ничего не говори Серому. Ни при каких обстоятельствах. Я сама позвоню ему позже.
Мы расцеловались у ворот, прощаясь. В Москве решил остаться Петр Иванович, пообещав, что за всем присмотрит. А Юленька, пробормотав, что в агентстве сейчас три заказа, пообещала все проконтролировать в лучшем виде, взяв с меня слово не думать о работе, и не переживать. Клара сунула мне в карман пузырек с но-шпой, бутылочку валокордина, пузырек валерьянки и половинку плитки шоколада в смятой фольге, а Колюне отдала простую белую фарфоровую чашку и бутылку с минералкой без газа. «Без комментариев», – пробормотала наша домработница и перекрестила нас и машину.
Мерседес резво несся по влажному шоссе. «Санкт-Петербург – 540 км» прочитала я в тот момент, когда слезы перестали лить из глаз и взгляд смог сфокусироваться на дороге. Колюня выжимал из любимой коняшки все ее лошадиные силенки до самой последней. На спидометр я решила не смотреть, достав из кармана и положив в бардачок несколько тысячных купюр для гаишников.
Через сорок минут позади осталась еще сотня километров.
– Коль, а давай кофе выпьем? – вдруг пришла мне в голову совершенно дикая в этой сумасшедшей гонке мысль.
–????
– Понимаешь, – я пыталась как-то обосновать свое крайне неуместное предложение, – Если я вдруг захотела кофе, значит с Сережкой все хорошо?
– И где связь? – мой водитель даже слегка сбросил скорость.
– Ну, как ты не поймешь, – Я и сама не знала, как толком объяснить то, что чувствую, – Если я еду к больному мужу, а мне вдруг хочется кофе, то это значит что?
– Что вы не выспались, – мои сотрудники всегда мыслили исключительно рационально.
– Нет! Я бы никогда не рискнула распивать кофеи, если бы с Сережкой действительно происходило что-то страшное, если б он был в опасности. Ну как тебе объяснить, я их очень хорошо чувствую, моих мальчиков, сына и мужа… Я всегда беспокоюсь, места себе не нахожу, когда сын простужается в своем Лондоне… Ну, вспомни же вспомни! Как я ночь не спала, когда у Сережи на работе склад обворовали. Я тогда еще ничего не знала, но уже вся извелась.
– Ага, а инфаркт – это для вас не повод для беспокойства! – укоризненно возразил Колюня и тут же прикусил себе язык.
– Да нет у него никакого инфаркта! А есть, как это, предынфарктное состояние, недостаточность там какая-нибудь, криз сосудистый… Мы же толком не выяснили. Конечно, ты прав, – я заводилась все больше и больше, убеждая, скорее саму себя, чем своего водителя в непоколебимости собственной аргументации, – В общем-то
– Вита Витальевна, я вас расстраивать, конечно, не хочу, вам виднее. Кофе так кофе. Но я бы на нашем месте останавливаться не стал. Доедем до Питера, увидим Сергея Тимофеевича живым и здоровым, вот тогда и кофе попьем. Тем более, есть у меня такое, очень сильное подозрение, что за нами хвост.
– Хвост? Какой хвост? – Я завертелась, пытаясь отстегнуть ремень безопасности, – Ты имеешь в виду, что? Что за нами следят? – у меня похолодели кончики пальцев.
– Ну да, следят, пасут… Ведут нас, короче, дорогая начальница. Прямо от поселка и ведут. Я вас расстраивать не хотел, думал, оторвусь, но больно нагло ведут себя товарищи. Или нагло, или по-дилетантски, – Колюня нервно закурил.
– Это Качалов? – ахнула я.
– Судя по тому, что нам сообщили, скорее, не Качалов, а его люди. Самому ему, бедному, сейчас не до слежки…
Черный юмор Колюни меня покоробил. Я рассеяно посмотрела в окно. За стеклом машины по-прежнему мелькали золотящиеся в преддверии настоящей осени березки и сочные, темно-зеленые полотнища сосен и елей. Изредка виднелись то там, то здесь модные коттеджные поселки, но по мере удаления от столицы их все чаще сменяли обычные русские деревеньки, через которые мы пролетали, практически не сбавляя скорость и игнорируя все запрещающие знаки. Я очень люблю трассу на Питер. Но сейчас я пропускала пейзажи внутрь себя, не ощущая ничего, кроме горечи и раздражения. Я влезла с коленями на кресло, развернулась лицом к заднему стеклу и неотрывно следила за серебристым 607-м Пежо, который вертким зверьком, неустанно следовал за нами. Расстояние между машинами не сокращалось и не увеличивалось. Мне вдруг вспомнилось, что совсем недавно я точно так же, оглядываясь, наблюдала, как за черным джипом качаловской охраны змеится хвост черного же Мерседеса Татьяны Качаловой. Помнится, я еще подумала, что в кино показывают всё наоборот – сначала едет лимузин босса, а сзади, отсекая посторонние авто, его сопровождает эскорт из каких-нибудь тупоносых автоброневичков.
Вспомнив о Качаловых, я достала из сумки свой мобильник и набрала номер Георгия Петровича, предусмотрительно внесенный в записную книжку после нашего с ним последнего разговора.
Трубку взяли почти мгновенно.
– Слушаю, – голос Великолепного Гоши был глуховат и строг, – Витолина Витальевна, вас уже встречать? Вы к дому подъехали?
– Ага, значит, мой номер у вас определился…, – я не сразу сообразила, как ответить на прямо поставленный Гошей вопрос, – Только я никуда не подъехала. И вы это прекрасно знаете.
– Почему не подъехали? – голос в трубке стал металлическим. – Я же ясно сказал, что мы вас ждем. И ждем уже полтора часа!
– Я не подъехала потому, что сейчас нахожусь на трассе Москва – Санкт-Петербург. Еду в больницу. А ваши люди, которые преследуют мою машину, наверняка вам об этом доложили.
– Какие люди? Вы о чем? – в голосе Георгия Петровича сквозило настоящее удивление, – И почему вы едете в больницу? У вас кто-то заболел?
– Не юлите, Георгий Петрович! – я разозлилась, – Вы прекрасно все знаете. На хвосте моей машины висит ваш серебристый Пежо. А еду я в Питер, потому что мой муж, Сережа, при смерти в кардиологии. И мне сейчас не до ваших проблем.