Тень жены Гамлета
Шрифт:
– А вам? А вам не стыдно? – я возмущенно уселась на кровати, подперев спину подушкой. И плевать, как я выгляжу в глазах этого Великолепного, – У вас под самым вашим греческим носом вашу же хозяйку почти полгода сводят с ума, а вы ее хотите упрятать в Кащенко! Да-да! Вы и ваш несостоявшийся президент. И правильно, что я за него голосовать не стала. Да не один нормальный человек голосовать за него не стал! Выискался откуда-то! Банкиришка.. Партию организовал… Он бы лучше организовал безопасность своей жены, чтобы всякие прохиндеи ее по голове бутылками не били в элитных салонах! Чем вам лучше станет, если я уйду? Вы хоть на минутку поверите Тане? Вы почешете свои накачанные… зады, чтобы оторвать их от стульев и выяснить, что за двойники такие достают хозяйку? – Я вдруг почувствовала, что ужасно замерзла и потому… заткнулась и влезла обратно под одеяло.
– Уважаемая Витолина
– Что?!!!!! – Мне так захотелось ударить Гошу, что я даже руки под одеялом сцепила, – Вы! Вы! Вы мерзкий шпион! Вы на что это намекаете? Какие такие неверные мужья? Или вы уже и в моем грязном белье порыться успели?
Гоша удивленно приподнял бровь:
–Я не очень понял, Витолина, что вас так разозлило. Но на всякий случай сообщаю, что сейчас сюда приедет ваш сотрудник,…, г-м-м, Петр Иванович, кажется. Он заберет вас и ваши вещи. А Татьяне вы позвоните завтра и скажите, что обстоятельства изменились, и вы не можете продолжать вашу работу. Кстати, поторопитесь. Петр Иванович будет у ворот с минуты на минуту.
С этими словами Георгий Петрович быстро вышел из комнаты. А я, как последняя дура, разревелась, сидя на королевской кровати, в которой мне, бесталанной сыщице, не удалось провести ни одной ночи.
Однако, собрав силу воли в кулак, вытерев сто первый раз за день слезы и сопли, я встала и начала собирать вещи. Что ж, он прав, он тысячу раз прав, этот великолепный Гоша. Я влезла в те сферы, где играют по другим правилам. Да и условия игры мне никто не озвучил. Но! Триста тридцать три раза «но»!!! Этот Гоша умудрился мне слить всю информацию обо мне самой, ничего не услыхав взамен. Поэтому еще вопрос – кто из нас настоящий профессионал, а кто так, сторожевая собака…. Ведь мы же вроде договорились? Этот скульптурообразный красавчик должен был хотя бы упомянуть о сегодняшнем покушении и моих подозрениях! Должен был поинтересоваться, что же ТАКОЕ я видела или знаю…, – от страшной догадки я даже прекратила метаться по комнате, – Должен был! Но только в том случае, если он сам не имеет к событиям этого вечера никакого отношения. И, слава Богу, что я не проговорилась о телефоне, забытом у зеркала. И хорошо, что я не озвучила свою версию про окно! Ничего! Москва – маленький город. У меня есть все телефоны Татьяны Качаловой, и я обязательно сумею с ней связаться. Даже если ей сменят номер телефона, я прямо сейчас могу пойти к Тане, разбудить ее и договориться, как мы будем держать связь. Ничего-ничего! Татьяна бывает в ресторанах, салонах красоты, ездит в банки, ездит в театры, наконец… Где-нибудь да сумею ее вычислить. Наш контракт никто не разрывал…. И тысяча долларов аванса до сих пор лежит в моем письменном столе и уже, наверное, прожгла в нем дырку…. Ладно. Мы еще повоюем!
Я вышла в коридор и, крутя головой в разные стороны, направилась к спальне Качаловой. Гоши нигде не было видно. Слава Богу! Приоткрыв дверь Таниной комнаты, я убедилась, что и Нина отсутствует, а сама Татьяна спит, запрокинув обе руки за голову. На голове у нее белела повязка с детским каким-то пятном зеленки, просочившимся сквозь марлю. Я нерешительно затопталась у кровати, поневоле залюбовавшись удивительно красивым лицом, точеным носиком, перламутровыми приоткрытыми губами. Татьяна мирно посапывала, выпуская тонкие пузырики через нежно-розовые губки… Вот черт! Эти няньки даже не смыли с Тани косметику!
Похоже, что я выругалась вслух, так как Таня вздрогнула, пошевелилась и повернулась на бок. Боже! Она легла совсем как ребенок, как мой Сережка, трогательно подложив ладошки под щеку: правая ручка сверху левой. Мне стало так жалко ее будить, что я тихонько приоткрыла двери, вздохнула и, бросив прощальный взгляд на постель Качаловой, вышла в коридор. Все объяснения отложим на потом.
Вдруг, в этот самый момент, что-то совсем незначительное, какая-то мелкая деталь, явно не очень важная и точно несвоевременная царапнула мои натруженные за день мозги. Я потрясла головой. Что мне не понравилось? Кто? И где? В комнате Качаловой или в темной, пустой и зловещей от этой темноты квартире? Скорее всего, мне просто перестала нравиться вся наша затея с подругами, двойниками и неминуемыми разоблачениями. Я
26 сентября (понедельник, вечер) – 27 сентября (вторник, утро)
Петр Иванович, терпеливо ждавший меня у ворот, не смотря на все мои вопли и возмущения, повез меня не в офис, а домой, на Клязьму.
– Тимофеевич в Питере, – разумно аргументировал он, – А ты, Витальевна, как пантера немытая вторые сутки. То по офисам, то по чужим людям. Уже возраст не тот, чтоб в засадах сидеть и в бомжа играть. Своего дома, что ли нет? Мне вон Георгий Петрович толково объяснил, – мирно бубнил Петр Иванович пересекая МКАД, – Заказчицу нашу вчера едва не порешили. Ты под подозрением. Ну и на кой ляд я тебя сейчас в офис везти буду, или какую-другую квартиру искать? Клара шанежки испекла, свои эти, молдавские, из кукурузной муки…., но со сметанкой очень даже ничего… Да, и это, – Петр Иванович замялся, – постель вашу мы свежим бельем застелили… А не захочешь в спальне спать – так у сына в детской заночуешь…
Отошедшие было на второй план мысли об измене Толкунова после этих «умиротворяющих» слов моего верного помощника опять заплясали в голове. Сережа… Настенька… Их будущий малыш и мои сорок с лишком годков…
– Петр Иванович, миленький, ну зачем мне это все? За что? – я прекратила орать и захлюпала носом.
– А потому голуба, – не оборачиваясь, продолжил мой верный товарищ, – что забывать ты стала уже, как раньше жила. Я-то у вас уже тринадцать лет на службе, всё помню!
–Тринадцать???? – я даже плакать забыла.
– Ага, чертова дюжина! Колюня тоже в этом году четырнадцать годков справит. Помнишь, как стал наш Тимофеевич первые книжки печатать про камасутру эту, и еще про то, как с компьютерами управляться – вроде как «Компьютер для чайников» называлось, так и пригодились мы с Колюней. Водителя вы тогда искали и охранника, чтобы тиражи эти ваши, на коленке деланные, охранять да развозить по лоткам. Я к вам из ВОХРа пришел, Колюня из таксопарка. Ни Клавой, ни Кларой, ни даже Карлом Ивановичем тогда и не пахло…. Ты моталась между своим Останкино и детским садом. Мы – сутками не вылезали с работы. А помнишь, как Сережка в школу пошел? Тебе тогда некогда было, ты на компьютере тексты набирала, мужу помогала, так я пацана сам в первый класс отвез и еще этот, – Петр Иванович рассмеялся, – букет гладиолусов ему купил, который выше Сереги был. Так я этот букет сам по школе потом и таскал, пока не догадался учительнице отдать….. А помнишь, был у нас такой Макарыч, который все обложки вам рисовал – заслуженный художник СССР. Зарплату вы ему платили больше чем гендиректору…. Звонил тут я ему недавно…. Спился мужик совсем. Жалко. Да…, о чем это я? А! Вспомнил! Помнишь, как Карл пришел и мы с типографией в Туле связались?… Забыла, что ль? Типография-то дорогущая оказалась, чуть мы с этих тиражей не прогорели. Удружил нам тогда наш Карлсон… Но ведь, твою мать, даже тогда выдюжили! А потом уже и зажили как люди. Первый домик в Подольске помнишь? Два этажа, брус с фанерой, а хоромами нам казались. Колюня Фордик затертого года купил, я на премию в Турцию слетал…. Ерунда вроде, а как радовались тогда, как жить умели! А сейчас? Миллионами ворочаем, а жизни нет. Тимофеевич пакостить начал на старости лет… И, видать, чувствует себя виноватым, а хотелку приструнить не может. Вот и мается…. Богатства все свои на тебя отписал по завещанию – и московские и испанские, и какие у вас там еще есть…, без копья, считай, себя оставил – но счастливей ты от этого стала, что ли? Будешь теперь миллионершей у разбитого корыта….
– Какие богатства? Кто отписал? – я сзади затрясла Петра Ивановича за плечи, да так, что машина затанцевала на пустой дороге.
– Да почем я знаю – какие? Все, кажется! Думал, ты, Витальевна, в курсе. Он еще три месяца назад со мной к нотариусу ездил. Все фирмы тебе завещал, всю недвижимость… Да ты, правда, не знала что ли?
– Сережа? Мне? А ну стой, Петр Иванович! Да остановись, я говорю.
Машина плавно съехала к обочине.
–А ну говори прямо: что с Сережей? Он был у врача? Какой ему поставили диагноз? Почему ты молчал, сукин сын? Ты понимаешь, что это значит – фирмы отписал! Это значит, что человек на тот свет собрался, а ты об этом мне говоришь вот так, запросто, в три часа ночи, где-то на окраине Москвы, – меня трясло не по-детски.