Тень
Шрифт:
— Понятия не имею. Сколько ему примерно лет?
Марианна проверила в блокноте.
— Семьдесят второго года рождения.
В проеме двери показалась Алиса, она стояла, сложив руки на груди.
— В таком случае вам лучше связаться с ним, раз она ему так доверяла.
— Я пыталась, оставила сообщение на его автоответчике, но он пока мне не перезвонил.
Ян-Эрик поднял руку и посмотрел на часы:
— Если к нам больше вопросов нет, то мне, к сожалению, нужно уехать.
Марианна Фолькесон пробежала глазами еще одну страницу своего блокнота.
— Да, пожалуй, пока все. Насчет музыки подумайте, пожалуйста, что может
Ян-Эрик встал.
— Конечно, я поищу.
Они пожали друг другу руки, Марианна Фолькесон поблагодарила его за встречу.
Алиса попрощалась с Марианной в дверях комнаты, после чего вернулась в гостиную и села в кресло. Ян-Эрик вышел в прихожую.
— До связи в ближайшее время. Я попробую найти фото.
— Спасибо, звоните, если что-нибудь вспомните.
Ян-Эрик заверил, что непременно позвонит, и она наконец ушла. Он немного постоял в прихожей, мечтательно глядя на свои туфли. Взять бы и уйти куда-нибудь. Далеко-далеко. Но день еще не окончен. Оставался еще один приятный визит. Важно, чтобы реабилитация больного происходила в тесном сотрудничестве с семьей, — так говорил доктор. И сегодня подошел срок очередной встречи. Дни визитов — редкие жемчужины в его календаре. Семья — это он один. Мать не особенно интересовалась реабилитацией, хотя время от времени, приличия ради, приходила вместе с ним к отцу.
Тут из гостиной раздался голос Алисы:
— Солнышко, посиди немного со своей старой мамой, удели мне немного времени. Так приятно поговорить с тобой. Мне ведь ужасно одиноко!
Он закрыл глаза.
Завтра он уедет.
Он уже считал часы до отъезда.
Кристофер встал из-за стола и подошел к окну. Дождь лил стеной, застилая видимость, скрывая от глаз Катаринское кладбище. Он прижался лбом к холодному стеклу и закрыл глаза. Стоял неподвижно, пока не подобрал нужные слова, после чего поспешил к компьютеру, не садясь, записал их, потом сел, глубоко вздохнул и начал читать с экрана:
Второй акт
Мать и отец сидят за столом в кухне, накрыт завтрак. Вокруг стола четыре стула. На матери красные лакированные туфли на высоких каблуках, очень короткая юбка и маленький блестящий топ. На отце костюм в тонкую белую полоску. Стены кухни черные, кругом висят телевизоры, показывающие разные программы. Новости, реклама, эротика, экшн, музыкальное видео.
Мать вяжет. Отец читает с компьютерного монитора.
Минуту сидят молча.
Отец. Что ты делаешь?
Мать. Вяжу.
Снова минутное молчание.
Отец. Что ты вяжешь?
Мать. Варежки.
Отец. Зачем ты вяжешь варежки?
Мать. Я отнесу их в фонд спасения Африки.
Отец. Зачем африканцам варежки?
Мать. Затем, что им холодно.
Сын 13 лет, появляется на сцене. Одет в оранжевый комбинезон Гуантанамо, на глазах черная повязка, лодыжки перевязаны широкой резиновой лентой
Сын. Можешь застегнуть?
Мать застегивает наручники.
Мать. Тебе обязательно нужно было сегодня так одеваться?
Сын. Мам, ну хватит!
Мать. На улице мороз. Я не хочу, чтобы ты простудился.
Отец. Только не испачкай одежду, в субботу мы идем на свадьбу к Свенссонам.
Мать. Знаешь, сколько это стоило? Четыре тысячи крон.
Сын. Я сам платил. Из тех денег, что мне подарили на Рождество.
Мать. Ты что-нибудь видишь?
Сын. Глянь, тут же дырки! (С трудом поднимает скованные цепями руки и показывает на дырки для глаз.) К тому же это натуральный материал. Экологически проверено!
Мать намазывает бутерброд и кормит сына. Помогает ему пить из стакана. Внезапно поворачивается к публике.
Мать. Кто-нибудь может мне помочь?
Потом, как ни в чем не бывало, возвращается к своему вязанию.
Отец. Наши акции Африканской рыболовной компании поднялись.
Сын. Я ухожу.
Мать. У тебя ведь сегодня занятия позже начинаются.
Сын. Иначе не успею. (Показывает на резиновые ленты на ногах.)
Отец. Берегись автомобилей и педофилов.
Сын крошечными шажками торопливо исчезает со сцены.
Мать. Какие акции?
Отец. Гениальный бизнес! Пятьсот тон филе нильского окуня ежедневно экспортируется в Европу. Цена транспортировки низкая — за счет использования дешевых русских пилотов и старых грузовых самолетов. Потроха и рыбьи головы остаются местному населению, так что те, кто утверждает, что искусственное разведение нильского окуня привело к гибели остальных видов рыбы в озере Виктория, — пусть заткнутся. Никто не смеет утверждать, что Африканская рыболовная компания нарушает законы. Кроме того, подросткам предоставляется возможность подогревать в ящиках из-под рыбы клей и нюхать его, чтобы лучше спалось под открытым небом. Ведь у большинства из них родители умерли от СПИДа. Таким образом, для всех задействованных лиц ситуация является сверхблагоприятной. И мы благодарим судьбу за то, что были в числе первых покупателей акций.
Некоторое время сидят молча. Внезапно отец поворачивается к публике.
Отец. Кто-нибудь может мне помочь?
Кристофер откинулся назад и сцепил руки на затылке.
Он не вполне доволен. Что-то в тексте не стыкуется, а до истечения срока остается всего четыре недели. Он перевел взгляд с монитора на выключенный мобильный телефон. Взял его, взвесил в руке. Связь с миром прервана неделю назад, а количество страниц продолжает оставаться угрожающе маленьким. Работа не идет. Нет драйва.