Тень
Шрифт:
— Что ты думаешь об этом, молодой глодатель?
Дыхание Дункана МакДункана было горячим — дыхание больного волка. Говоря, он постукивал хвостом по земле, будто подавая сигнал остальным держаться подальше. Он хотел побеседовать с глодателем с глазу на глаз.
— Я? Что я думаю? — переспросил Фаолан. Уши его встали торчком, хвост слегка приподнялся. Мнением молодого глодателя никто не интересовался с тех пор, как он оказался в стране Далеко-Далеко.
— Да, что ты думаешь об этой кости?
Фаолан посмотрел
— Простите меня, мой повелитель, но я признаюсь, что каждое слово Хипа, каждая царапина, которую он оставил на этой кости, — всё это чистейшая правда. Я действительно нарушил закон и очень об этом сожалею.
— Я прекрасно это понимаю, и очень хорошо, что ты сожалеешь о содеянном. Но что ты думаешь об искусстве глодания Хипа?
Несколько секунд молодой волк сидел как громом пораженный. Наконец он прищурился и вгляделся прямо в потухшие глаза вождя. Разве ему дозволяется высказывать свое мнение о чем-либо, не говоря уже о работе других глодателей?
— Я… я… — запнулся он.
— Ради Люпуса, не говори только, насколько ты смиренен. Просто скажи, что думаешь.
— Я не думаю, что это хорошая работа. Он оставляет слишком глубокие линии, и они все одинаковые — одинаковой глубины, одинаковой толщины.
— Хм, — только и произнес вождь, глубоко вздохнул и закашлялся. Катмор подошла и принялась облизывать ему морду, слегка поглаживая лапой голову.
— И что же мне с тобой делать? — хрипло прошептал вождь.
— Не знаю, мой повелитель. Я не очень хороший глодатель.
— Нет, дело совсем не в этом. Глодатель-то ты как раз хороший. Только вот член стаи из тебя паршивый. Ты не умеешь держать себя среди других. Понимаешь? Ты не умеешь вести себя в стае и в клане.
Фаолан не совсем понял, что значит «паршивый». Возможно, это было одно из ругательств, которые совы тоже использовали, потому что Гвиннет несколько раз употребляла его в своей речи.
— Наверное, нет, — робко предположил он.
— Не наверное, а точно.
— Значит, мне уйти?
— Зачем?
— Потому что я не умею вести себя в стае и в клане. Видимо, я одиночка.
— Не тебе решать, когда уходить и куда. Решения тут принимаю я! — неожиданно возвысил голос Дункан МакДункан. В пещере словно гром пророкотал, и шерсть на загривках у присутствующих встала дыбом.
— Ты знаешь, что такое гаддерглод? — спросил Дункан Фаолана, снова вернувшись к хриплому шепоту.
Серебристый волк покачал головой.
— У нас их уже несколько лет не устраивают. Это состязание, на котором выбирают глодателя — лучшего глодателя в Страже Кольца священных вулканов. Поединок будет не из легких. И выберут только одного глодателя… ну, в крайнем случае двоих, и то не из одного клана. Тем труднее тебе будет победить. Как и Хипу. Впрочем, ты не безнадежен, — добавил он, внимательно осмотрев Фаолана, как будто пытался разглядеть внутри него кого-то другого. Словно в смотрящих на него ярко-зеленых глазах Дункан надеялся увидеть отражение странствующего волка из прошлых эпох. — Тебя могут выбрать. У тебя хорошие зубы, ты сильный. Правда, чувство меры напрочь отсутствует… Но гаддерглод вполне может дать тебе еще один шанс!
МакДункан с трудом встал на лапы и трижды махнул хвостом, призывая остальных волков подойти поближе.
— Кость прочитана. Из нее ясно следует, что Фаолан виновен в самом серьезном нарушении законов клана, поскольку это касается бирргиса. Он посмел бросить вызов основам нашего порядка. Он признал вину и сожалеет о содеянном. Из личной беседы у меня сложилось впечатление, что в глубине души Фаолан понимает: он способен на большее, он может стать волком клана.
«И когда он успел это понять? Я ничего такого даже не думал!» — удивился Фаолан.
— Итак, пользуясь своей привилегией окончательного слова, установленной со времен Долгого Холода, я заявляю, что этот глодатель остается в клане. Он займет свое прежнее место в стае Восточной Осыпи. Он также должен посетить каждого загоняющего в каждой стае клана МакДунканов, предъявить эту кость, выгрызенную Хипом, принять позу покорности третьей степени и совершить ритуал раскаяния, как того требует раздел тридцать второй кодекса поведения в бирргисе. После ритуала раскаяния он должен будет выгрызть кость признания и передать ее загоняющим. Лишь по исполнении этого он заслужит прощение.
Дункан сделал паузу; ноги его тряслись от усталости, грудь тяжело вздымалась от напряжения. Катмор дотронулась до бока вождя.
— Дорогой, отдохни, пожалуйста, — прошептала она.
— Отдохнуть? — огрызнулся он. — Меня ожидает вечный отдых! А нужно сделать еще одно заявление, и очень важное. Я получил послание от фенго Финбара из Стражи. Мы договорились о проведении гаддерглода.
Среди волков послышался взволнованный шепот, хвосты их завиляли. Гаддерглод не проводился уже несколько лет.
— Все кланы соберутся здесь на гаддерглод в луну Поющей Травы. Вот мое слово, слово Дункана МакДункана, вождь клана МакДунканов.
«И будем надеяться, что трава действительно запоет, а не останется погребенной под слоем льда и снега», — подумал Дункан. Глаза его подернулись пеленой, и он почти рухнул на лосиную шкуру, не в силах простоять еще хоть секунду.
Все застыли в благоговейном молчании. Нечасто вожди пользовались привилегией окончательного слова. А слова умирающего вообще никто никогда не решался оспорить.