Тень
Шрифт:
Он немного помолчал и добавил:
— Спасибо.
Вновь наступила долгая тишина. Свистун оказался первым волком, признавшимся, что был частью бирргиса, преследовавшего Фаолана. Тогда они хотели убить его: им казалось, что у него пенная пасть, — и их очень удивило, что Фаолан не умер. Он перепрыгнул через стену огня, которая должна была погубить его, прыгнул к самому солнцу и тем самым нарушил Великую Цепь. Поступок Фаолана переходил все мыслимые границы законов и чести, и в разговорах о нем никто не упоминал — лишь глодатели изображали его на выгрызаемых костях. Читать такие кости вслух, вообще
Фаолан положил Кость Стыда на землю — с ней в пасти ему было трудно разговаривать.
— Лучше тебе об этом не говорить.
Свистун пожал плечами, а затем неожиданно усмехнулся и со странным бульканьем в горле произнес:
— А это разве разговор? С таким-то голосом?
Фаолан подумал: «По крайней мере, это слова, пусть и не совсем членораздельные», — но предпочел сменить тему:
— Что ты знаешь о гаддерглоде?
— Очень мало. Они не проводились с тех пор, как я присоединился к стае Голубой Скалы.
Помолчав, Свистун добавил:
— Говорят, что во время состязания к глодателям относятся с уважением. Не бьют, не кусают, даже не толкают.
— А после него?
— Ну, наверное, стоит им выбрать кого-то одного, и всё возвращается к старому.
«Как обычно!» — с горечью проговорил про себя Фаолан. Ему обязательно надо стать избранным — а он даже к подготовке еще не приступил!
— Вы уже готовитесь?
— Да, к нам пришел гаддерлорд, то есть один из волков, которые проводят это состязание, и объяснил, какие кости мы должны будем выгрызать.
— И какие же?
— Да обычные. Очередные звенья Великой Цепи, ничего неожиданного. А потом еще понадобится личная кость.
— Что это такое?
— Кость с какой-нибудь историей. Мне кажется, это будет самое трудное. Когда все отправились на запад — на церемонию прощания с великим вождем МакДунканом, — нам разрешили немного попрактиковаться. Мы выгрызали кости для Дункана МакДункана, к нам подходили вожди и говорили, что получилось хорошо, а что плохо.
Фаолан огорчился — его кто-то уже опередил.
— И еще будет бирргис… наш собственный бирргис. Ты-то с ним справишься, я уверен, — мотнул головой Свистун.
— Надеюсь, что да, — пробормотал молодой глодатель, уставясь в землю.
— Я знаю, ты просто создан для охоты.
Но времени на разговоры больше не оставалось — они дошли.
Стая Голубой Скалы обитала под огромным скалистым выступом голубоватого цвета, который прорезала белая кварцевая жила со сверкающими кристалликами. Фаолан переместился, заняв требуемое законом положение — позади Свистуна, — и переложил Кость в пасть. Лучше членам стаи не знать, что два глодателя по дороге дружески болтали.
— Красиво, правда? — прошептал Свистун, кивком указывая на скалу.
Фаолан ничего не ответил, крепко сжимая в пасти Кость. Впрочем, скала ему понравилась. Это было необычное зрелище — как будто с неба упали звезды и застыли в камне.
К ним подошел красивый черный волк. Грубовато поприветствовав Свистуна, Фаолана он встретил ударом по уху. Молодой глодатель не обиделся — ему лишь немного странным показалось то, что некоторое время тому назад он запросто беседовал с членом стаи, а теперь снова стал объектом насмешек и оскорблений.
— Лачлана и Тамсен ждут там, — черный волк мотнул головой по направлению к нависшей над лагерем Голубой Скале.
Фаолан видел, как из теней вокруг нее выходят остальные члены стаи, ощущал на себе их пристальные взгляды. От любопытного внимания незнакомых волков ему было немного не по себе. До этого он просто был чудаком, прыгнувшим к солнцу, а теперь его считали предателем, сломавшим бирргис.
Свистун тоже внимательно следил за членами своей стаи. Он видел, что они удивлены размерами и силой молодого волка. Даже валяясь в пыли, Фаолан ничуть не походил на глодателя — шкура его сияла, да и потрепанным и изможденным он не выглядел. Происходящее казалось остальным волкам весьма странным.
— Никогда не видел такого глодателя, — произнес какой-то молодой самец не без зависти в голосе.
Свистун с любопытством подумал: «Интересно, что бы они сказали, если бы узнали, что всего лишь несколько часов назад Фаолан убил здоровенного оленя? Да уж, он совсем не похож на то, к чему они привыкли! Он не отсюда».
А Фаолан тем временем опустился на живот и униженно пополз к двум загоняющим волчицам, хотя полностью забыть о чувстве собственного достоинства ему так и не удалось. Прежде чем опустить глаза, он окинул загоняющих беглым взглядом и успел заметить, что перед ним стоят довольно сильные волчицы со шкурой почти одинакового кремового оттенка — наверное, сестры. Доползя почти до лап загоняющих, он остановился и выпустил из пасти Кость Стыда. Та волчица, что была чуть поменьше, быстро ее подобрала, успев больно укусить Фаолана за нос, а ее сестра кинула ему свежую кость — кусок оленьего рога. Обе волчицы отступили чуть назад, а к глодателю приблизился предводитель стаи, чтобы зачитать кость стыда.
Возвышаясь над Фаоланом, Дэйн принялся декламировать глубоким, звучным голосом:
— Записано смиренным глодателем Хипом из Речной стаи клана МакДунканов…
При упоминании имени Хипа Фаолан слегка поморщился.
«Пора бы уже привыкнуть, — подумал он. — Мне еще не раз придется выслушать все это с начала до конца».
— Утром после пятнадцатой ночи луны Карибу на Ожоге собрался бирргис, целью которого было преследовать лося…
Когда предводитель в пятый раз сказал слово «смиренный», Фаолан услышал тихий смешок среди собравшихся волков. Это его немного приободрило — но ненадолго.
— Он правда такой плохой, мама? — спросил один щенок.
— Очень, — резко отозвалась волчица.
Фаолан еще крепче прижал хвост между ног и зажмурился. Почему он такой дурак? В голове снова эхом отозвались слова МакДункана: «Правда, чувство меры напрочь отсутствует…»
«Я большой, но глупый, — думал Фаолан. — Почему я вообще вздумал становиться на задние лапы, словно гризли?» Теперь ему казалось, что даже Гром-Сердце пришла бы в ярость от его проступка и посчитала бы, что он неправильно воспользовался тем, чему кормилица его научила. Мысль об этом была непереносима. Похоже, я единственный волк, который умудрился оскорбить не только своих сородичей, но еще и медведей.Еще никогда молодой глодатель не чувствовал себя настолько опозоренным.