Тень
Шрифт:
— Я видел ее детеныша на холме.
— Я знаю.
— Откуда?
— Учуяла от тебя ее запах.
— Но я даже не прикасался к малышке, клянусь!
— И это я тоже знаю.
Сарк сжимала в зубах кожаный мешок, в который были сложены какие-то странные предметы. Очевидно, это и были горшки, о которых она говорила, но сейчас это Фаолана вовсе не интересовало. Он по-прежнему не сводил глаз со спящей волчицы.
— А моя мать приходила сюда, когда… Когда…
Фаолану показалось, что он стоит на краю пропасти и
— После того, как тебя забрала обея?
Фаолан кивнул.
— Нет.
Сарк была рада, что ей не пришлось лгать. Если бы мать Фаолана на самом деле приходила сюда, она бы солгала, но, к счастью, этого не потребовалось. Сарк с презрением относилась ко многим условностям волчьего общества, но искренне считала, что чем меньше малькад знает о своей матери, тем лучше. Однако от этого волка так просто не отделаешься.
— Зачем вообще так поступают?
— Ты и сам знаешь, Фаолан. Не будь дураком! Это один из немногих законов клана, которые действительно имеют какой-то смысл. Ради чистоты крови, конечно же.
Фаолан раздраженно качнул головой.
— Мне надоело об этом слушать! Для меня в этом нет никакого смысла, и дело не только в законах клана… — он запнулся, но собрался с силами и продолжил: — Сейчас я одинок больше, чем был, когда жил сам по себе.
Сарк, казалось, слушала его вполуха, занимаясь чем-то в полутемном уголке пещеры. Фаолан вгляделся в нее. Старая волчица тоже жила отдельно и, по всей видимости, была этим вполне довольна. Ему захотелось, чтобы она отнеслась к нему со всем вниманием, чтобы выслушала, поняла его боль, чтобы…
Она никогда не обнимет его так, как обнимала огромная и добрая Гром-Сердце, и Фаолан очень удивился, что эта мысль вообще пришла ему в голову. Для этого он слишком большой. Но когда-то и он был маленьким меховым комочком, которого так легко обнять и утешить. Когда-то и он был дорог кому-то, когда-то и о нем кто-то заботился. Он снова посмотрел на Сарк. Интересно, а с ней такое случалось когда-нибудь? Любил ли ее кто-нибудь?
Фаолан страдал: сейчас он живет бок о бок с себе подобными, но при этом чувствует себя совершенно чужим. Он связан с кланом, но не его член. Он живет в стае, но его все презирают. Молодой волк вспомнил, что еще до того, как МакДункан рассказал ему о гаддерглоде, он собирался уйти в Га’Хуул. Начать всё сначала…
— Я жутко устал от них и от их глупых правил, — вздохнул он.
— Ну тогда отдохни, — ответила Сарк, расставляя горшки в углублении. Фаолан наклонил голову, наблюдая за старой волчицей. Эти сосуды выглядели очень странно, но чем-то притягивали взгляд. Некоторые были украшены маленькими камешками или линиями, складывавшимися в узор. Они отвлекали, не давали сосредоточиться, и волк помотал головой, возвращаясь к реальности.
— Ты знала мою мать? Моего отца?
Сарк обернулась. Ее непослушный глаз принялся бешено вращаться, а шерсть на загривке, и без того изрядно спутанная, встала дыбом. Она заговорила — медленно, словно обращаясь к очень глупому щенку:
— Ты что, не понял? Я живу вне стаи и вне клана. У меня нет друзей, нет знакомых. Я не знаю других волков.
— Но они же к тебе приходят. Как в тот раз, когда охотились на меня.
— Да, приходят, и в тот раз это было ошибкой. Следовало бы потребовать с них больше доказательств, что у тебя пенная пасть.
— И она тоже пришла к тебе. — Фаолан кивком указал на волчицу-мать.
— Это другой случай. Они приходят, потому что им нужна помощь. Они не приходят сюда глодать кости или выть на луну. Твоя мать не приходила. Я ее не знала.
Фаолан снова тяжело вздохнул, опустил голову на землю и прикрыл морду лапами.
— Прекрати вздыхать. Не люблю нытиков.
Волк шмыгнул носом.
— Я просто хочу знать, вот и всё. У меня еще была кормилица. Вторая мать.
— Знаю. Медведица гризли.
— Откуда знаешь?
— Я учуяла ее запах, когда бирргис выслеживал тебя. Остальные, правда, тоже учуяли. Только они думали, что тебя укусила медведица с пенной пастью.
— А ты так не думала?
— Не была уверена. Как я уже сказала, доказательств было слишком мало. Но я учуяла запах молока — старый запах.
Фаолан подумал, что у этой странной волчицы, должно быть, невероятно острое чутье.
— Но если ты учуяла запах молока моей второй кормилицы, то как ты могла подумать о том, что она меня укусила? Я для Гром-Сердца был как ее собственный медвежонок. Даже если бы она заболела пенной пастью и впала в безумие, она ни за что не стала бы меня кусать.
Сарк склонила голову, и на мгновение ее блуждающий глаз застыл. Она смотрела не на Фаолана, а на землю.
— Ты не знаешь, на что способны кормилицы.
— О чем ты?
Сарк долго молчала, а потом медленно перевела взгляд на заднюю стену пещеры, где царила тьма и где стояли кувшины с ее первыми воспоминаниями. Она не заметила, что Фаолан продолжает за ней следить.
— Что там такое?
Волчица развернулась: теперь ее блуждающий глаз смотрел на кувшины, а нормальный — на Фаолана.
— Кувшины памяти.
— Кувшины памяти? У тебя есть воспоминания о гаддерглоде?
— Нет. А зачем тебе?
— Когда наступит луна Поющей Травы, волки собираются устроить гаддерглод.
— Если она наступит, — устало покачала головой Сарк.
— Почему ты так говоришь?
— Погода в эти дни стала совсем безумной, кэг-мэг. Что-то не то с временами года, но я еще не поняла, что именно. — Она вздохнула и продолжила: — Так, значит, они собрались провести гаддерглод? Ну что ж, давненько его не было.