Тень
Шрифт:
— Да, и это мой шанс. — Фаолан вдруг подумал, что пока необязательно упоминать Дункана МакДункана.
— Шанс на что?
— Выбраться отсюда. Стать волком Священной стражи. Я подумал, может, ты что-то знаешь о гаддерглоде, помнишь о нем, дашь мне какой-нибудь совет?
— Тогда тебе, малыш, стоит придумать причину получше.
— Что ты хочешь сказать?
— Что хотела, то и сказала. Желание выбраться отсюда — глупая причина. И куда ты пойдешь? Ради этого я не буду перебирать кувшины. Все дело вот здесь, в этом черепке. — Сарк подняла лапу и похлопала себя по голове. — И вообще, ты слишком долго тут задержался. Тебе нужно уйти, пока она не проснулась. Ей будет больно, если она
— Ну ладно, — сказал Фаолан и встал. Он снова вспомнил о своей настоящей матери. Найти Гром-Сердце уже невозможно — ведь он встретится с ней только после того, как умрет и выяснит, где находится то место, которое медведи называют Урсуланой, а волки — Пещерой Душ. Но его настоящие мать и отец еще вполне могут быть живы. Они его узнают.
Сарк словно прочитала его мысли. Она тихо зарычала:
— Не делай этого, Фаолан. Не ищи свою мать. Во-первых, она тебя не узнает. А во-вторых, что ты ей скажешь?
— Она узнает меня. Узнает, — сказал он уверенно. — В глубине души она помнит мой запах. И еще она узнает вот это.
Он поднял переднюю лапу и резко опустил ее на земляной пол пещеры. В пыли остался отпечаток — спиральная изогнутая звезда.
Глава двенадцатая
Мерзость!
Ветер мешал ей. Казалось, что он постоянно меняет направление, как это часто случается в луну Первого Снега. Гвиннет, сова-кузнец и дочь покойной Гвиндор, всю ночь боролась с ветром, направляясь на север, к Кольцу священных вулканов. Данмор, Морган, Хратгар, Киль и Быстробуйный обычно просыпались как раз в это время года, и сова хотела подобрать бонки — так кузнецы издавна называли самые горячие угольки с зеленовато-голубым сиянием в центре.
Гвиннет рассчитывала оказаться у вулканов к началу Снежной луны, раньше других сов из королевств Га’Хуула. Но, чтобы не бороться с капризным встречным ветром, пришлось выбрать более длинный обходной путь.
Словно ниоткуда появившийся восходящий поток теплого воздуха дал ей столь необходимую сейчас передышку. Теперь Гвиннет просто парила, а воздушное течение несло ее в нужном направлении. Крылья совы наслаждались долгожданным покоем, но полностью отдаться ветру ей мешал какой-то едва слышный тонкий звук, доносящийся снизу, — чье-то жалобное хныканье. Гвиннет вертела головой из стороны в сторону, стараясь определить направление.
Масковые сипухи, как и все остальные совы, обладают прекрасным слухом. Ушные щели у них расположены одна выше другой, что помогает очень точно определять положение источника звука. Кроме того, с помощью особых мышц на краях лицевого диска сипухи могут регулировать ширину своих ушных щелей и улавливать малейший шорох на большом расстоянии.
Хныканье превратилось в предсмертный крик, а за ним последовал ужасный звук раздираемой плоти. «Великий Глаукс! Убивают щенка! И кто? Неужели… волк?!» Гвиннет знала, что согласно кодексу поведения убийство малькада считалось одним из самых тягчайших преступлений. А в том, что это был волк, сомнений не оставалось — слишком хорошо ей известен звук скрежещущих клыков. Эти хищники всегда сначала раздирали добычу длинными передними резцами, а потом слышалось клацанье задних, коренных зубов, которыми они пережевывали мясо. Тучи застилали обзор, и Гвиннет ничего внизу не видела, но прекрасно представляла происходящее по чавканью и тяжелому дыханию волка-убийцы.
Гвиннет камнем ринулась вниз — среди сов такое движение называлось «нырок смерти». Если она спасет детеныша и отгонит нападающего, его можно будет назвать «нырок жизни» или «нырок спасателя». Если… если…
Слишком поздно. Гвиннет не успела еще прорвать облака, а волк уже направился прочь от вершины холма. Когда она приземлилась на край плоского камня, щенок был мертв. Гвиннет посмотрела на его труп с ужасом и отвращением. Такая маленькая девочка и совсем не малькад! «Просто слишком рано родилась», — прошептала про себя сова. Тельце щенка было разорвано. «Но почему он просто не удушил ее?» Какая необычайно жестокая смерть! Волк буквально прогрыз мясо до хрупких костей.
Неожиданно к горлу Гвиннет подступила тошнота и она срыгнула. Многие совы встречают на своем пути таких вот щенят, оставленных обеями, и съедают их. Сама Гвиннет, поселившись в стране Далеко-Далеко, поклялась себе этого не делать, но никакая сова не поступила бы со щенком так жестоко, каким бы уродливым он ни был. Обычно хватало удара клювом по не успевшему еще затвердеть черепу. Этот же малькад умирал долго и мучительно, в невообразимой агонии.
«Лишь бы она побыстрее нашла путь к Пещере Душ», — подумала Гвиннет. Она знала, что созвездие Великого Волка сейчас скрыто и появится на небе только через две луны. Но звездный волк определенно должен обратить внимание на эту малышку; он не позволит бродить ей бесцельно между небом и землей.
Первой непроизвольной мыслью было схватить кости щенка и полететь самой в Пещеру Душ. Конечно же, ей не удалось бы туда долететь, даже если бы она виднелась прямо над головой. Еще ни одно животное не достигало Пещеры Душ таким образом. Умом сова понимала, что земные мучения малькада закончились с последним вздохом и что душа отлетела от тела, как летом опадает подшерсток. Но стоило ей посмотреть на растерзанное тельце, как она снова почувствовала тошноту и крайнее отвращение. Желудок перевернуло, захотелось снова отрыгнуть, хотя внутри уже ничего не оставалось. Сове показалось, что даже ее кости стали воздушно-пустыми.
Гвиннет сказала себе, что нельзя поддаваться жалости. Она все равно уже ничего не сможет поделать. Нужно было продолжать путь к Священным вулканам, пока не начались первые извержения. Кем она будет, если опоздает? Совой без единого бонка в пустом ведре?
Она расправила было крылья, чтобы взлететь, но тут же сложила их. Высоким, пронзительным голосом сипухи Гвиннет затянула совиное причитание о неоперившемся птенце.
Птенчик выпал из гнезда, Улетел он навсегда, Оседлал он бурный ветер, Он увидит всё на свете, Все пути пред ним открыты Боль и горе позабыты. Прилетит он, дорогой, Прямо к Глауксу домой.Глава тринадцатая
Долина, полная теней
К тому времени, когда Фаолан прошел Тропой Стыда и вернулся в стаю Восточной Осыпи, на небе уже поднялась луна Замерзших Звезд.
Наконец-то выпал снег. Склоны Восточной Осыпи, идущие от Кривого Хребта, казались застывшими белыми волнами. Сам горный кряж был покрыт льдом и прорезал безоблачно-синее небо, словно хрустальный нож. Наступила самая холодная из зимних лун, и от этого у всех портилось настроение. То и дело между волками вспыхивали ссоры, а крайними, как и следовало ожидать, часто оказывались глодатели. У Фаолана уже не осталось на шкуре ни единого живого места. Когда волкам удавалось кого-нибудь поймать, то добыча была настолько тощей, что глодателю совсем ничего не доставалось. В один морозный день им посчастливилось загнать марала. Насытившись, члены стаи кинули Фаолану рубец — переднюю часть оленьего желудка, набитую жвачкой из непереваренной травы и лишайника.