Тень
Шрифт:
— А какой он был? Молодой, старый?
— Да какой старый! Может, чуток меня старше, волосы седоватые. А так, вроде, крепкий еще, прямой.
Лызин усмехнулся — самому Данилову было под шестьдесят. Не хочет в старики.
— А как он выглядел? Высокий, низкий? Узнать сможете?
— Узнать-то поди узнаю, а вот рассказать какой, не смогу, пожалуй, извини, Валерий Иванович. Росту среднего, с меня, не больше.
— Ну да... А может, третий у них тоже в лесу бродил?
— Да нет, не было третьего. Я же, как их отцепил, отъехал всего метров сто до ручья и остановился, кабину надо было прибрать, истоптал грязью
Лызин выслушал шофера, опираясь на еловый шест. Потом взглянул на один конец, повертел, вынул из грязи другой конец, осмотрел и его. Срубы были неровными, размочаленными.
— Посмотри-ка, Кузьмич, — протянул Данилову.
Тот глянул мельком.
— Чего смотреть-то, топор тупой был, дело обычное. Или еще лучше, лопатой рубили.
— Н-да, тупой, — Лызин перепрыгнул через вторую колею и поднял ветки на другом краю дороги.
— Как думаешь, это они рубили или раньше лежало? А может, после?
— Они, наверное, кому еще! Кто сюда полезет? Я, когда подъехал, сразу заметил, что ветки свежие, подумал еще — лезет народишко сам куда не знает, по глупости своей, а страдает лес.
Лызин перебрал ветки, отбросил их и вздохнул. Ну, топор был тупой, ну и что? Ясности-то нет. Кто такие, где искать... И топор здесь ни при чем. В два скачка перебрался обратно к Данилову.
— Дальше я тут проеду, Николай Кузьмич?
— На твоем вездеходе чего не проехать, только прими левее, под елки, а дале уже ровнее пойдет.
— Ну ладно, спасибо тебе, Кузьмич, поехали, до машины подброшу.
— Так тебе же вперед надо, вот и езжай, а до тракта-то я и сам дойду, недалече. Да и разворачиваться тебе здесь не с руки.
— Ну ладно, как хочешь, до свидания.
Лызин пожал шоферу руку и, когда тот, повернувшись, уже зашагал обратно, окликнул:
— Да, еще, Кузьмич, извини, этот-то, стиляга, как ты говоришь, где поймал тебя?
— У самой вилки, где «Зилок» стоит. Там он и выскочил.
— Он тебя как просил?
— Да обычно, как. Помоги, говорит, отец, сели вот, ни туда, ни сюда, водка, говорит, есть. А так вежливый, ничего не скажешь.
— Водка? — заинтересовался Лызин.
— Ну да, водка, дело обычное. Он мне две бутылки совал, да я одну взял, все еще в холодильнике стоит.
— Стоит, говоришь... А он откуда ее доставал, не заметил?
— Да с заднего сиденья, под плащом лежали — три бутылки.
Три бутылки. Лызин помолчал, переваривая информацию, потом попросил:
— Ты, Кузьмич, вот что, ты бы завез мне эту бутылку, а я тебе взамен другую отдам.
— А зачем мне замен-то? Так бери, коли надо, что, я не понимаю? Я тебе ее сегодня же и доставлю, как обедать поеду, лады? Куда привезти-то, домой или на службу?
— В отдел, Кузьмич. Или, знаешь, ты ее лучше в холодильнике у себя держи, а вечерком я сам заеду, хорошо?
— Хорошо.
— Только ты ее, пожалуйста, не трогай, ладно?
— Ладно, не трону, сам возьмешь. Что еще-то?
— Да все, Кузьмич, еще раз спасибо, иди.
Когда старый шофер скрылся за поворотом, Лызин сел в газик. Бочажину проехал, как и советовал Данилов, слева, наклонясь и прижимаясь к деревьям, потом колея стала мельче, и Валерий Иванович вел машину, зорко всматриваясь в следы. Вскоре дорога раздвоилась: легконакатанная, неширокая, со следами протекторов легковушек и мотоциклов, шла прямо, а старые лесовозные следы повернули налево.
«К реке», — догадался Лызин.
Выехал на берег. Широкий пойменный луг тянулся вдоль Колвы километра на полтора. Местами на нем кустились заросли черемухи, тянулись вверх высокие липы, по береговой кромке вилась промятая в траве дорога. Лызин свернул на нее и проехал весь луг из конца в конец, потом обратно. Встал у дальнего конца.
Он насчитал семь старых кострищ. Конечно, они могли в ту ночь и не разжигать огня, пересидеть в машине, включив печку, так, может, было даже логичнее, если верны его предположения; но чисто по-человечески трудно представить ночь у реки — тревожные вскрики птиц, неясный гул леса, всплески на воде — и без костра. Да и подозрительно, если бы еще кто-нибудь рыбачить сюда приехал. Нет, костер они должны были запалить. Только вот который из семи? Неужто все обшаривать? Тут столько добра наберется, экспертам работы на полгода. Нужно искать тот костер.
Валерий Иванович вышел из машины и подошел к кострищу, у которого остановился, ближнего к лесу. Все не сгоревшие дотла головни были обуглены, нарубленных, но не сожженных дров не было. Вот так. Поищи их следы, а то — тупой топор! Да мало ли у кого еще мог быть тупой топор... Костер здесь жгли много раз, чего только нет вокруг: банки, окурки, осколки бутылочные! Да и земля так утоптана, как за раз и рота не утрамбует.
А дрова где брали? Лызин огляделся. Бревен, заносимых обычно на луга половодьем, близко не было: или сплавщики успели зачистить, или колхоз перед сенокосом убрал. Могли, конечно, и в лесу, но ночью, в темноте... Значит, у воды, плавник, дело обычное, как Кузьмич говорит.
Спустился к воде. Здесь, вдоль берега, лежало несколько толстых кряжей, а возле них, у самой кромки воды, в глину воткнуты рогульки — все ясно, рыбацкое место. Поодаль полузанесенная илом фантастическим спрутом торчала узловатая коряжина. Лызин добрался и до нее и сразу увидел знакомые следы тупого топора. Неужели здесь? Тщательно обследовал берег и нашел еще несколько обрубков с похожими следами.
Радуясь удаче и боясь ошибиться, перешел к другому кострищу. Здесь следов тупого топора не нашел. Потом осмотрел и третье, и четвертое, все остальные, подряд, ничего не пропуская. Таких следов больше не было. Часа через полтора, сгоняв еще раз к бочажине на лесовозной дороге и захватив еловый дрын и несколько веток, он вернулся к первому кострищу. Последние сомнения отпали — и вагу и дрова рубили одним орудием!
«Нашел! — радовался Лызин, — нашел ведь! Ай да топор, сколько времени сберег, тьфу, тьфу, тьфу, чтоб не сглазить! — постучал козонками по отполированному рыбацкими задами бревну у воды. — Ночь они провели здесь. Приехали вечером втроем, а уехали утром вдвоем... Купили много водки, а выпили мало... Все сходится, если только трусливому браконьеру Коле Черткову со страху не поблазнилось, он должен найти здесь то, за чем приехал; если место нашел, теперь дело за малым».
Лызин снял брюки и рубашку, аккуратно повесил на спинку сиденья. Затем достал заранее приготовленные старые форменные штаны, в которых работал на огороде, натянул застиранную рубашку-ковбойку, разложил возле, придавив камнями, полиэтиленовые пакеты.