Теневая лампа. Книга четвертая
Шрифт:
— Уверены?
— Точно — Артур! Синие татуировки и все такое. Я не знаю, кто эта женщина, но она была на сто процентов мертвая, когда он вошел с ней в озеро, и на сто процентов живая, когда он ее вынес! В общем, это был Артур, точно вам говорю!
Джанни, опустив голову, молчал, сложив руки под подбородком.
Кит какое-то время нетерпеливо смотрел на него, но прервать размышления монаха не решился.
— А вот и чай, господа! — сказала Вильгельмина с порога.
Кит и Джанни как-то вяло подошли к столу. Мина поставила на середину миску с листьями мяты и тарелки с мандаринами и абрикосами.
Джанни не дошел до стола. На полпути он застыл, хлопнул себя по лбу, выкрикнул: «Идиот!» и выскочил за дверь. На пороге он обернулся и жестом приказал Киту и Мине оставаться на месте. «Uno momento!» — крикнул он, бросаясь прочь.
— Что это с ним? — спросила Мина, озадаченно глядя на дверь, за которой исчез священник.
— Ну, мы разговаривали… а потом он… о чем-то вспомнил, наверное.
— И что, напряженный был разговор? Я его никогда таким не видела. Что, черт возьми, ты ему ляпнул?
— Да ничего такого! Просто еще раз рассказал, что видел у Колодца Душ. Похоже, он решил, что это важно.
В этот момент появилась миссис Пилстик с подносом, на котором было все необходимое для чая — чайник, стаканы и тарелка кунжутного печенья.
— Что важно, дорогой?
Кит колебался.
— Давай, Кит, говори, — подтолкнула Вильгельмина. — Расскажи миссис Пилстик то же самое, что рассказывал Джанни.
— Да ладно, сколько можно, — проворчал Кит, однако послушно обратился к миссис Пилстик: — Я рассказывал брату Джанни, что видел, как Артур Флиндерс-Питри вернул к жизни мертвую женщину в Колодце Душ.
Сначала она как будто не услышала его. Но не доходя до стола остановилась.
— О, Господи! — ахнула она.
Казалось, время остановилось. Мгновения стали долгими, позволявшими произойти множеству событий. Кит видел, как краска медленно сходит с лица миссис Пилстик, румяные щеки бледностью сравнились со старым пергаментом. Глаза округлились, а поднос в ее руках задрожал и накренился.
Стаканы на подносе закачались, большой чайник с цветами заскользил к краю, опрокинулся и покатился, сшибая стаканы. Стаканы тоже покатились, достигли края подноса, отскочили от него и, подгоняемые чайником, полетели на пол, сначала один, потом другой. Падая, они медленно переворачивались в воздухе.
Следующим в полет отправился чайник. Миссис Пилстик уже не в состоянии была контролировать вес. Поднос резко повернулся, запустив чайник по странной траектории. Крышка слетела, свежезаваренный чай выплеснулся горячей короной. Из носика тоже вылилось несколько капель, каждая из которых приняла форму идеальной коричневой сферы, некоторое время провисевшей в воздухе и все-таки упавшей на пол. А чайник все еще падал, лениво вращаясь вокруг невидимой оси, и каждый оборот выбрасывал в воздух еще больше чая.
Первый стакан достиг каменного пола, ударился и отскочил. По всему его хрупкому прозрачному телу разбежались трещины. Он встретил в воздухе следующий стакан, и оба они разлетелись осколками. Прочие стаканы осыпались вокруг.
Кит с отстраненным удивлением наблюдал, как шар чайника завершил третий оборот и достиг пола. Он ударился о каменную плитку боком, и Кит не успел заметить, что с ним стало, потому что сверху продолжали валиться другие предметы. Как и в случае со стаканами, на керамическом боку чайника образовалась сеть трещин, они быстро выросли и разделили чайник на фрагменты. Каждый из них снова взлетел в воздух. Горячий чай, внезапно вырвавшийся на свободу, хлынул наружу струями, похожими на пальцы. Все это вращалось в воздухе, создавая блестящую карусель.
Чай, стакан, керамика, остатки чайных листьев — все это на одно великолепное, идеальное мгновение казалось, зависло в воздухе, остановленное между взлетом и падением, каждая капелька, осколочек и пятнышко застыли в покое. Затем гравитация снова взяла свое, неизбежное падение возобновилось, в уши Киту дарила какофония организованного разрушения.
Все происходило как во сне. И в тот долгий, неторопливый миг, когда осколки и брызги вращались и сталкивались в воздухе и на полу, Киту приоткрылась тонкая, неуловимая природа реальности, переплетенное единство Творения, результат работы физических и иных незримых сил…
Кит увидел и понял, каково это — стать свидетелем Конца Всего.
Справа от себя Кит уловил движение. Рядом оказалась Касс. Еще до того, как разбитые фрагменты закончили свой хаотичный танец, ее рука появилась у него в поле зрения, доставая носовой платок. Склонившись к полу, она собиралась вытереть брызги горячего чая.
С той же заторможенной ясностью видения Кит наблюдал, как белый квадрат в ее руке легко разворачивается, и он вспомнил, что в последний раз она тоже воспользовалась платком, чтобы собрать порошок сгоревших теневых ламп. Когда это воспоминание мелькнуло у него в сознании, он словно наяву увидел бледно-серое пятно, оставшееся от редкоземельного металла. Точно то же самое! Касс расстелила ткань и положила ее поверх коричневой жидкости на мраморном полу. Она уже собиралась протереть пол, когда Кит схватил ее за запястье.
Он выпрямился, заставив выпрямиться и Касс. Все еще держа ее за руку, он осторожно отобрал у нее носовой платок и поднес к свету, чтобы оба могли посмотреть на то, что грозило исчезнуть в следующую секунду: спиральный завиток с прямой линией, направленной прямо через центр и три отдельные круглые точки, равномерно расположенные вдоль внешнего края изгиба спирали.
Они смотрели на странный символ, и у обоих родилась одна и та же мысль, словно у них было одно сознание на двоих: никаких случайностей, никаких совпадений не бывает. От самого последнего атома в песчинке на дне самого глубокого моря до самой большой галактики, вся Вселенная, весь сотворенный космос, представляют собой одно целое, единое и переплетенное целое.
ЭПИЛОГ
По осклизлым стенам сочилась вода. Она капала из крошечной железной решетки в потолке подземной тюрьмы. В воздухе не осталось ничего, кроме смеси запахов человеческих экскрементов, гниющей соломы и крысиного помета. Щель в стене, служившая одновременно окном и вентиляционной шахтой, пропускала так мало света, что мрак в подземелье от этого становился только глубже. Камера представляла собой большую квадратную комнату, вечно холодную из-за воды, каменные стены со временем приобрели болезненно-зеленый оттенок.