Теневая месса
Шрифт:
— Да? — тупо переспросила она, подходя ближе и натягивая на лицо лёгкую улыбку.
— Да, — повторил Дометриан, встав вполоборота к ней. — Марк, Иветта, тот кудрявый бард… Берси, верно? И Брэнн.
Лета промолчала, дёрнув заинтересованно бровью.
— Хотя Марк может быть опасен.
— Тем, что он волколак?
— Как заверил меня Лиакон, он вполне неплохо справляется с этим. Но есть некоторые моменты, вроде вспышек злости и…
— Отец, — прервала Лета, и Дометриан удивлённо посмотрел на неё. — Марк редко злится. И всегда недостаточно, чтобы обратиться.
«Я назвала его отцом… Я и правда так сказала?»
— Не мне указывать тебе, каких друзей стоит заводить, — ответил Дометриан спустя какое-то время, продолжая смотреть на неё. — И Марк вызывает у меня наименьшие опасения.
— Дай-ка угадаю — Рихард?
— И северянин. Конор.
Лета напряглась, прикусив губу, но царь ничего не заметил. Взгляд покинул её лицо и вернулся к ночным огням Сфенетры.
— Рихард и Драгон были ведь друзьями?
— Точно не врагами. Тебе не о чем беспокоиться. Рихард не подарок, но я бы доверила ему свою жизнь.
— А Конору?
Как бы ей не хотелось, ни ложь, ни правда не вырвались из её глотки, а застряли где-то на полпути. Дометриан ждал её ответа. Лета могла только вздохнуть.
— Ты влюблена.
Как удар. Плетью. Прямо по хребту.
— Нет. Разумеется нет.
— Когда ты рассказывала о том, что происходило на Севере, ты не упоминала о нём. Ни разу.
— Там и упоминать было нечего, кроме того, что всё живое в радиусе версты подыхало от его неуёмного сарказма.
Дометриан снова посмотрел на неё. Мягко.
— Можешь ничего мне не рассказывать. Я не настаиваю. Просто будь осторожна с ним.
«Ты не представляешь, в какой раз я слышу это».
— Это всё напоминает мне наш разговор о Лиаме, — честно призналась Лета, заставив себя выдохнуть.
Вполне ожидаемо, что Дометриан решил поговорить с ней «о мальчиках». И если у чувства неловкости существовал предел, Лета сейчас его достигла. Пробила самое его дно.
— От Лиама я знал, чего ожидать, — продолжил отец. — А этот… Я не знаю о нём ничего. Я смотрю на него и не вижу ничего такого, что обычно бывает в людях. Ну, понимаешь, вроде хитрости, зависти, симпатии… Взгляд очень многое говорит, даже если его пытаются скрыть. Но у него — пустота. И холод.
Повисла пауза. Тяжёлая, долгая, раздирающая горло. Дометриан и не подозревал, как был прав.
— Давай не будем об этом, — попросила наконец Лета и направилась к нему, комкая в руке ткань платья.
Царь подвинулся, уступая ей немного места у окна, чтобы она тоже посмотрела на то, во что превращалась Сфенетра ночью. На скопление мигающих огней под ярким белым месяцем, похожих на вереницы тёплых звёзд, что рухнули с бескрайнего неба. Но Лета поглядела на Дометриана. На новые морщины, отросшие ниже плеч волосы и две крупные серьги в обоих ушах, блестящие как-то тускло и совсем не как золото. Девушке даже показалось на мгновение, что в чёрных кудрях проглядывала седина.
— Я надеялся, что Гекта окажет нам поддержку, — произнёс царь. — В такие времена, когда приходится разделять свои силы.
— Ты для этого пригласил кентавров? — полюбопытствовала Лета и посмотрела на город. — Я думала, тебе нужно дерево для строительства флота.
С такого расстояния было невозможно разглядеть море. И всё же она увидела за огоньками блеск волн, участившихся с пробуждением ветра.
— Наши запасы истощились, а хороших крепких деревьев в Китривирии растёт мало, — пояснил Дометриан. — Но ещё я хотел убедиться, что наш союз также крепок, каким был во времена Тариоры. В Медную войну они отказали нам, но у них были на это причины. А теперь… Восток слабеет, и кто знает, что поможет нам, если вдруг явится новая проблема. Например, такая, как Катэль.
— Притормози, — хмыкнула Лета. — С Катэлем мы разобрались навсегда. А всё остальное… Мир находил силы бороться со злом вроде Ордена или жадных королей Лутарии даже в самые тёмные времена. Хороших людей гораздо больше, чем тех, которые хотят всё разрушить или захватить.
— Не думал, что ты настолько полна оптимизма, — протянул Дометриан, кривя уголок губ в улыбке.
— Хоть кто-то должен, — резонно отозвалась Лета. — А насчёт кентавров не переживай. Ты показал всё царское гостеприимство. Видел бы ты их лица, когда им стали предлагать вместо рыбы обычные яблоки. Тонны обычных яблок. Держу пари, путь к их непреклонным сердцам не так уж труден.
— Это просто яблоки.
— Это щедрость. Я знаю, что в Китривирии редко растут не только деревья для строительства кораблей, но и яблони.
— И некоторые сорта ужасны на вкус.
— Им же понравилось. А я всё равно больше люблю груши.
— Груши? Не знал, — пожал плечами Дометриан и весело посмотрел на Лету.
Она улыбнулась ему и сразу отвела взгляд. Глаза царя говорили ей больше, чем следовало.
Они говорили: «Видишь, как всё просто?».
Было бы. Если бы Дометриан не приходился ей отцом.
Рядом с ним она ощущала себя на краю бездны, заполнить которую способно только общее прошлое. Но его у них не было. Между ними существовали урваные в спешке у судьбы часы, горькая кровавая ночь Скалистых островов, кусок золотого солнца Китривирии, неловкие объятия и призрачный виток привязанности; сотни дней, прожитых без друг друга, и имена потерянных любимых, у которых был вкус пепла.
Порой Лете казалось, что кто-то сверху над ней насмехается, сводя её с людьми, с которыми не бывает «просто» или «обычно».
И не хотелось отворачиваться от таких людей. С которыми так всё неоднозначно и сложно. С которыми так хорошо, до ломоты в костях.
Она смахнула новую паузу усталым вздохом и прислонилась животом к подоконнику, чересчур высокому для неё. А вот Дометриану он еле доходил до пояса.
— Сегодня Лусэс, — сообщила Лета, глядя на созвездия в чёрно-синем небе. — Сбор урожая. Только вряд ли его празднуют сейчас в княжествах. Церковь запретила. Наверное, люди просто собирают то, что подарили в этом году залитые кровью нелюдей и чародеев поля… Знаешь, три месяца назад я думала, что беда где-то там, за Лесами Орэта. Что она никогда не коснётся ни меня, ни тех, кого я люблю. Но я ошиблась.