Шрифт:
Пролог
Полагаю, вы хотите узнать всё о нас, не так ли? Узнать все ужасные, отвратительные подробности злых дел, которые мы творили. Как разрабатывали планы, какие интриги плели против тех, кто становился у нас на пути. Ведь именно это вы желаете услышать, верно?
Вообще-то, всё обстояло совсем не так... во всяком случае для нас... во всяком случае вначале. Нас просто занесло. Мы были хорошими ребятами, на самом деле хорошими. Ни один член Теневого клуба никогда не делал ничего дурного, среди нас не было ни одного злонамеренного человека. Поначалу.
Я
Я никому ещё не рассказывал всей истории полностью. Не люблю говорить о тех событиях — страшно становится. Кошмары преследуют. Когда я был маленьким, мне снились жуткие сны об оборотнях и прочей нечисти. Теперь герой моих кошмаров — я сам. После всего случившегося я, бывает, ловлю на себе взгляды других ребят — вопросительные, опасливые, словно я наяву стал монстром из собственных ужасных снов. Но это неправда! Я не знаю, как им доказать, что я — это по-прежнему я. Просто стал теперь умнее, вот и всё.
Итак, я никому этого ещё не рассказывал, но больше не в силах хранить свою тайну. Иначе сойду с ума.
Поэтому слушайте внимательно. Я поведаю вам всё о Теневом клубе... но обещайте, что не возненавидите меня, когда моя история будет окончена.
Я расскажу всё с самого начала — задолго до первых трагических происшествий, до того, как я принялся шпионить за Тайсоном Макгоу, до нашего первого собрания. Когда торнадо был ещё даже не лёгким бризом, а лишь его идеей, несколькими тайными мыслями в глубине нашего сознания, мыслями, которые, по нашему убеждению, никто, кроме нас, не был в состоянии понять.
Всё началось в тот день на кладбище...
Дурацкий разговор
Шла свадьба. Надо сказать, тот, кто придумал проводить здесь венчания, был болен на всю голову. Наш городишко — наверно, единственное место во всём мире, где венчания происходят на кладбище.
Итак, был первый день сентября. Мы собрались в розарии на самом краю мемориального парка Шейди-Блаф и, потягивая пунш из маленьких бумажных стаканчиков и закусывая крошечными сырными канапе, ожидали начала церемонии. Мама Шерил выходила замуж.
Шерил нервно покусывала край своего стаканчика, пока не изжевала весь, и всё время проверяла не растрепалась ли причёска. Понятно, почему она так волновалась — это ведь была свадьба её матери, и у Шерил теперь появится новый папа — но этим её беспокойство не исчерпывалось.
— Вот чует моё сердце — они попросят меня спеть, — еле слышно пробормотала Шерил.
— Что? — спросил Рэндал, её младший брат.
— Спеть. Они точно попросят меня спеть!
— Не глупи, — сказал брат. — На кладбищах петь не положено.
(В этом он, как ни крути, прав.)
— Нет, я имею в виду позже, дома, за праздничным обедом. Меня вечно просят петь.
Рэндал с такой силой закатил глаза, что можно было почти услышать скрип, с которым они проворачивались в его черепной коробке.
— И когда это тебя просили?
Шерил подумала мгновение, а потом на её лице появилась лукавая усмешка:
— На твоём дне рождения, вот когда! — с триумфом выпалила она, затем оглянулась на меня, но я не торопился совать свой нос в эти дела. Моему носу частенько доставалось за то, что он встревал туда, где ему быть не полагалось. Пусть брат с сестрой сами разбираются.
— Ага, и знаешь что? — проговорил Рэндал. — У меня для тебя новость — тебя никто не просил. Ты сама вылезла и запела, по собственной инициативе.
— А вот и неправда! — оскорбилась Шерил. — Просил!
— Кто?
— Н-не помню. Да разве это важно? Важно, что меня просили... и насколько мне помнится, все хлопали.
— Все захлопали, потому что я как раз свечки задул, — сказал Рэндал.
— Ну, и поэтому тоже... Но всем понравилось, как я запевала «С днём рожденья тебя»! Я всех держала в тоне.
— Вернее сказать, ты орала громче всех, вот и всё. А на стул так и вовсе незачем было залезать. Я чуть не сгорел со стыдухи.
— Кому-то же надо было запевать! — настаивала Шерил. — Это ж всё равно как национальный гимн на бейсбольном матче. Кто-то должен лидировать, иначе все пойдут кто в лес кто по дрова, собьются с тона, и всё — пиши пропало!
В этот момент я счёл за лучшее оглохнуть и отключиться от этой парочки. Конечно, Шерил и Рэндал — мои друзья, но ведь мозги у человека не безразмерные, слишком много дурацкого трёпа в них не влезет; а уж если братец с сестрицей заведутся, то не остановятся, пока языки не отвалятся. Такое у меня правило: приглушать звук, когда мои родители или друзья заводят разборки между собой.
С Шерил я был в большей дружбе, чем с Рэндалом. Собственно, можно сказать, Шерил — мой лучший друг. Она была им всю мою жизнь — во всяком случае, сознательную. Наша дружба началась в том возрасте, когда маленькие мальчики и девочки дружат, не вызывая перетолков и косых взглядов — ведь разница между полами тогда не осознаётся; и мы пронесли нашу дружбу сквозь годы, несмотря на насмешки сверстников: мол, мальчики должны заниматься мальчишечьими делами с мальчишками, а девочки — девчачьими делами с девчонками. Сейчас нас уже никто не доставал, потому что к четырнадцати годам все понемногу набираются ума. К тому же народ завидовал нам — все были уверены, что между нами нечто гораздо большее, чем существовало на самом деле. Ну, вы понимаете, что я имею в виду. Другие ребята всегда так думают, когда ты дружишь с девочкой.
Возвращаясь к сказанному: ни Шерил, ни Рэндал не умели заткнуть рты вовремя, не знали, когда пора остановиться; а всё потому, что каждый из них был убеждён, что правота всегда за ним/за ней. Брат с сестрой выясняли отношения долго и нудно, словно законники в суде — у них это явно от матери, адвоката по профессии. Однако на этот раз я, фактически, признавал, что Рэндал прав. Никто не просил Шерил петь на той гулянке. Кого на самом деле попросили спеть — так это двоюродную сестру Шерил и Рэндала, Ребекку; к счастью, как раз в это время Шерил отлучилась, не то бы ходила кислая весь вечер. Шерил ненавидела Ребекку примерно с той же силой, с какой я ненавидел Остина Пэйса... но об этом потом.