Теневой клуб
Шрифт:
С этого момента я опять превратился в серую мышь, в «этого-как-его», живущего в огромной тени, отбрасываемой Остином Пэйсом. Только отныне всё стало намного хуже, потому что теперь я знал, каково это — ходить в победителях, а Остин-Спесь был решительно настроен не позволить мне снова ощутить вкус победы.
— Ты принимаешь всё это слишком близко к сердцу, — говаривал мой отец. — Ну, он быстрее, чем ты, и что? Держу пари, есть вещи, которые у тебя получаются лучше, чем у него.
Нет таких вещей. Папа просто ничего не понимал. Дело не только в том, что Остин был быстрее меня; проблема в том,
В это первое утро нового учебного года я наблюдал за Остином с трибун. Он знал, что я слежу за ним. Как же ему не знать — я торчал там один-одинёшенек. Он кружил и кружил по гаревой дорожке в своих снежно-белых кроссовках, к которым, казалось, не прилипала никакая грязь. Можно было подумать, что он так и будет носиться, как заведённый, до самого первого звонка, но тут Спесь сошёл с дорожки на зелёный овал травяного поля и остановился в его верхнем конце. Я знал, что за этим последует — он всегда так поступал. Его школьная сумка лежала там же, на траве. Остин взял свой голубой электронный секундомер — подарок тренера после прошлогоднего финала — и установил на ноль. Затем снял кроссовки и носки и уставился на что-то, видимое только ему одному — прямо через центр зелёной площадки в её противоположный конец. Принял стартовую позицию, щёлкнул хронометром и сорвался с места босиком.
Сердце сжимается при виде такой скорости. Он летел по траве, словно чистокровный рысак, и не успел я глазом моргнуть, как он уже был у того конца овала.
Он взглянул на секундомер и только потом сделал вид, что заметил меня. Помахал ручкой. Я помахал в ответ. Он порастягивал ноги, затем пересёк овал, подхватил свою сумку, влез в кроссовки и подошёл к трибуне.
— Как жизнь, Джаред? — спросил он. — Лето как провёл?
— Неплохо. А ты?
— Просто классно! — Спесь упёрся стопой в нижнюю скамью и помассировал икроножную мышцу. — Нравятся мои кроссовки? — спросил он. — Это «аэропеды». Самые лучшие! Стоят две сотни баксов.
Я кивнул.
— Если бы у тебя были такие, — продолжал Спесь, — то ты, пожалуй, и смог бы составить мне конкуренцию в этом году. Как думаешь?
— Пожалуй, — ответил я, но это было вовсе не то, что я в действительности хотел бы ему сказать. Лучше не буду передавать вам, что именно.
— Тренировался летом? — спросил он.
— Да.
Я сказал чистую правду. Тренировался каждую свободную минуту.
— Молодец. Я тоже. Всё лето, каждый день — в Национальном легкоатлетическом лагере для юниоров. И знаешь что?
— Что?
— Может, по своим результатам я смогу попасть на юниорский чемпионат Национальной ассоциации студенческого спорта.
— Да что ты.
— Угу. Крутые соревнования, но моё время на шестидесяти ярдах теперь на четверть секунды лучше, чем квалификационное время в прошлом году, и я попытаюсь ещё его снизить. Папа говорит, что если я пройду на этот чемпионат, то на следующий год он наймёт мне частного тренера, и тогда я буду готовиться по программе Олимпийских игр. — Он блеснул своей «ах-куда-там-тебе-до-меня» улыбкой. — Ну, а ты чем занимался?
— Я? О! Был в Европе, в тренировочном
— Что, правда?
Я вздохнул.
— Нет. На самом деле я всё лето торчал здесь, работал в Бургер-Кинге — делал гамбургеры. Тяжёленькая работка. Зато знаешь, какие у меня теперь мускулистые пальцы!
— Могу себе представить, — сказал Остин.
— Кстати, ты знаешь, что я самый молодой их всех, кто когда-либо работал в этом Бургер-Кинге?
— Оно и понятно, — усмехнулся Остин. — Я хочу сказать: кого ещё они могли бы поставить на такую тупую, грязную работу, как не школьника, так ведь?
После этакого высказывания мне расхотелось вести дальнейший разговор.
— Ладно, мне переодеться нужно, — сказал Спесь. — На первый сбор сегодня вечером придёшь?
— Само собой.
— Смотри не опоздай, — сказал он, снова осчастливливая меня своей крокодильей улыбкой. — Сегодня выбирают капитана команды. Мне бы не хотелось, чтобы ты пропустил это мероприятие.
Он повернулся и побежал в раздевалку.
Вот оно что, выборы капитана. Я словно поджаривался на медленном огне. Остин в своём репертуаре: всего лишь пять минут — и я разложен под его двухсотдолларовыми кроссовками и расплющен, как сигаретный окурок.
— У тебя против него ни единого шанса, — прозвучал вдруг голос в двух шагах от меня.
Около трибуны стоял Тайсон Макгоу. В нашей школе немало всяких придурков, но Тайсон по этой части переплёвывал всех. Шапка свалявшихся сальных волос, вечно грязная физиономия, а левая ноздря гораздо больше правой, потому что он практически не вынимал из неё пальца. Тайсон вообще никому не нравился, и уж тем более он не тот человек, с которым бы мне сейчас пришла охота поговорить. Не после унижения, которому меня подверг Остин-Спесь.
— Не суй нос не в своё дело, Тайсон! — рявкнул я. — Ты что, не понимаешь — людям не нравится, когда за ними шпионят.
— Я не шпионил! — огрызнулся Тайсон. Он выплёвывал слова злобно, с вызовом — наверняка провоцировал на одну из своих знаменитых драк. Странная он был птица, этот Тайсон. Половину времени вёл себя как полный тормоз, глухой к реальности и погружённый в свой собственный грязный мирок, а другую половину посвящал тому, чтобы задирать остальных и устраивать мордобои, изображая из себя крутого. Вот только этого мне и не доставало — в первый день учебного года ввязаться в разборку с Тайсоном Макгоу. Не то чтобы я не смог его побить — это-то как раз не проблема: он, в общем-то, был слабоват, тощий такой, хлюпик. Просто он дерётся как-то не по-человечески. Как животное. Лягается, царапается, кусается...
— Да пофиг, шпионишь или нет, называй как хочешь, просто кончай с этим. По крайней мере, не лезь ко мне, потому что я этого не люблю!
Я сошёл с трибуны и направился к зданию школы.
— Не, у тебя и правда нет и шанса, — пробубнил Тайсон, когда я проходил мимо него.
Вот достал!
— А ты почём знаешь? — проорал я ему в морду. — Ты же не в команде! Ты вообще отщепенец, тебя никуда не берут! Вечно суёшь свой поганый нос куда не просят! Заняться нечем, что ли? Что там между мной и Остином — не твоё собачье дело, понял?!