Тенгинский полк на Кавказе. 1819-1846. Правый фланг. Персия. Черноморская береговая линия
Шрифт:
2-го батальона……………………….весь
3-го батальона………………………3 роты
1-го батальона сколько нужно на дополнение по новому комплекту. Остальные затем сего батальона люди в Казанский полк.
1-я и 3-я гренадерские роты в Херсонский гренадерский полк.
И т. д. (Прил. П).
«Суздальский полк комплектуется немедленно и принимает именование Тенгинского полка».
То же самое было сказано и относительно других полков дивизии.
По приходе полка распределение людей произведено было по следующей таблице:
Из прибывшего из России Тенгинского полка, в составе: 7 шт, 51 оберофиц. и 1879 строевых оставлено. См. таблицы
Таблица 1
Переведено из Тенгинского полка
Таблица 2
Из
Распоряжением генерала Ермолова почти все офицеры, пришедшие в общем составе полков, должны были возвратиться в Россию с кадрами. Сделано было это, очевидно, в том расчете, чтобы Кавказские войска не потеряли офицеров уже знакомых с особенностями ведения горной войны и нравами противника. Генерал Ермолов этим особенно дорожил. Тем не менее 18-ти коренным офицерам выпала честь остаться в полку и, таким образом, передать в потомстве основные традиции и боевые предания тенгинцев. Вот их имена: майор Принц, капитан Кашутин, штабс-капитан Алехин, поручики – Шликевич, Машонов, Сорнев, Никшич, подпоручики – Куприн, Нейман, Круль, Машевский, Квятковский, Карякин, Баукеев, прапорщики – Кирьяцкий, Акатьев, Сабунаев и Зайончковский [13] . Командир пришедшего на Кавказ Тенгинского полка полковник Оранский возвратился с кадрами в Россию, а вновь сформированный Тенгинский полк принял полковник Максимович, бывший до того командиром Суздальского полка. Высочайшего приказа о переводе офицеров обоих полков не было отдано, отчего и произошла невыразимая путаница.
13
О майоре Принце, капитане Кашутине. шт. – капитане Алехине, полковник Максимович в приказе по Суздальскому полку от 21-го октября 1819 года не упоминает, так как названные офицеры прибыли из командировок гораздо позже.
Нижние чины Суздальского полка долго не могли свыкнуться с мыслью, что они теперь тенгинцы, да оно и понятно: полковой командир остался тот же, те же должностные лица сидели на своих местах и по-прежнему отправляли свои служебные обязанности. Еще долго в полку одни именовали себя суздальцами, другие тенгинцами и только время могло постепенно сгладить эту рознь.
Какая судьба постигла все имущество тенгинцев, которое было оставлено в гор. Велиже, выяснить не удалось; известно только, что ротные образа и образные суммы, согласно предписанию Ермолова от 9-го ноября 1819 года, переданы были полковнику Максимовичу «по уважению тому, как говорилось в предписании, что почти все люди бывшего Тенгинского полка поступили во вверенный мне полк». Но так как иконы украшались окладами из общих образных сумм, то возвратившимся людям обратно в Россию выданы были деньги согласно стоимости образов.
Как ни проста была сама по себе передача людей из одного полка в другой, но она, начатая 4-го сентября, затянулась слишком на два месяца, вследствие пререканий, возникших между двумя командирами по поводу выдачи сдаточных квитанций. Полковник Максимович предъявлял чрезмерные требования при приеме оружия, патронов, амуниции, накладывая на все браковку и беспрестанно намекая в переписке, что следовало бы позаботиться о присылке «ремонта». Но справедливо ли было требовать полной исправности от разнокалиберных ружей, собранных на поле сражения, которыми вооружен был весь Тенгинский полк. Или взвешивать каждый боевой патрон, когда последние не переделывались в полку с 1815 года и не по вине полкового командира? Не без того, конечно, чтобы к этим недоразумениям не примешивалось и уязвленное самолюбие полковника Оранского, которому обидно было, что ему, герою Бар-Сюр-Оба [14] , мечтавшему стяжать лавры и в недрах Кавказских гор, приходилось теперь сдавать полк и самому с кадром возвращаться обратно в Россию [15] .
14
За это сражение он был награжден орденом св. Георгия 4-й степени.
15
«Уведомляю, писал он в одном из отношений полковн. Оранский, что я не есть столь подчинен, чтобы мог тотчас готов на все ваши (полковника Максимовича) прихоти; я тоже есть командир полка довольное время и был счастлив всегда быть готовым на все неожиданные случайности. Я находился с полком в таких местах, где должен был почасту представляться главнокомандующим и даже лицезреть самого Монарха и доказывал пред высокими лицами не на бумаге, ни обещаниями, а на самом деле мое усердие». Полковник Оранский в 1826 г. был произведен в генерал-майоры с назначением командиром 3-й бригады 22-й пех. дивизии; с 1830 г. состоял комендантом Владикавказской крепости; в 1834 году назначен начальником Ахалцихского пашалыка, в каковой должности состоял до 1837 года, когда за болезнью и ранами уволен от службы.
Отношения наконец до того обострились, что начальник дивизии вынужден был вмешаться в это дело и предписал Максимовичу выдать сдаточные квитанции, «не делая перекоров, невместных по службе и не делающих честь не только званию командира полка, но и всякому офицеру, который затеял бы оное [16]
Но к 20-му октября из Суздальского полка был окончательно выделен кадр. Прием и сдача людей были, наконец, окончены и полки с подобающим торжеством обменялись знаменами. На следующий день по Суздальскому полку был отдан следующий приказ [17] , закрепивший собою один из важнейших актов жизни полка:
16
Полковой архив. Исходящий журнал за 1819 г. дело № 4.
17
Приказы по Суздальскому полку за 1819 г. дело № 238. При изыскании материалов для истории Тенгинского полка в архиве Кубанского казачьего войска – в гор. Екатеринодаре, был найден остаток архива Суздальского полка с 1788 по 1819 год в количестве 253 дел; в начале 1898 года этот архив был перевезен в гор. Тифлис и теперь хранится в Военно-Историческом отделе при штабе Кавказского военного округа.
«Согласно предписаниям дивизионного командира, господина генерал-майора и кавалера Сталя 2-го, последовавшим ко мне, вследствие такового ж к нему корпусного командира, господина генерала-от-инфантерии и кавалера Ермолова, основанного на Высочайшей воле Государя Императора, назначенные к переводу и принятые мною в соединение со вверенным мне полком из такового ж Тенгинского пехотного, господа обер-офицеры и нижние чины, всего поручиков 5, подпоручиков 5, прапорщиков 5. Подпрапорщиков 21, каптенармусов 7, унтер-офицеров 129, флейтщик 1, барабанщиков 10 и рядовых – 1348 человек, по прилагаемому у сего списку, во означенные по оному роты, первые, т. е. обер-офицеры, впредь до составления о переводе их Высочайших приказов, прикомандировываются, а последние зачисляются уже в списочное состояние по настоящему, а как из числа последних в продолжении приема их два унтер-офицера, 1 барабанщик и 28 рядовых от болезни в Георгиевском военном госпитале и в полковом лазарете разновременно померли, то оные с поименованием в особом списке, без расписания уже по ротам, сим же из полка и выключаются. Сверх того, у сего ж прилагая список 3-м обер-офицерам, 12-ти унтер-офицерам и 96-ти рядовым вверенного мне полка, поступившего в состав кадра Суздальского полка, из коих обер-офицеры только назначены еще к переводу в оную, а нижние чины, как уже совершенно сданы в ведение г. полковника Оранского, то предписываю первых впредь до составления о переводе их Высочайших приказов показывать находящимися при той кадре прикомандированными, а последних из списочного состояния выключить по настоящему.
После того, на основании вышеупомянутых предписаний, полк мне вверенный, как знамена его поступили в Суздальскую кадру, а им принятые таковые из Тенгинского пехотного полка, то с тем вместе принял уже и название вместо Суздальского – Тенгинский, о чем объявляя гг. штаб и обер-офицерам и всем нижним чинам, предписываю с сего числа именоваться уже во всех отношениях Тенгинского пехотного полка; причем в дополнение к вышепрописанному даю знать, что полк мне вверенный, вместе с переименованием его, увеличивается и штатным положением чинов, с назначением иметь в составе своем (вместо прежнего числа). – обер-офицеров 60, унтер-офицеров 300, а рядовых 3600, почему и предписываю ротам полагать уже в каждой из них штатное число обер-офицеров 5, исключая должностных, унтер-офицеров 25, а рядовых 300 человек.
Людей, из числа вновь причисленных, под которыми сделаны отметки о местах их нахождения, впредь до прибытия их к полку, показывать в тех же самых местах, где они отмечены».
1-я же и 3-я гренадерские роты, в составе 6-ти обер, 34-х унтер-офицеров, 12-ти музыкантов и 344 рядовых, напутствуемые благословением священника и добрыми пожеланиями товарищей 5-го сентября выступили по Военно-Грузинской дороге в город Тифлис на укомплектование Херсонского гренадерского полка.
Театром военных действий, где предстояло подвизаться нашему полку, был правый фланг Кавказской линии; оборонительная черта тянулась по течению Кубани от каменного моста переброшенного у ее верховья до устья реки Лабы, откуда начинается уже Черноморская кордонная линия. Река Кубань или Пшиз, что означает на языке черкесов «князь рек», начинаясь небольшим источником у подошвы горы Эльбрус, скоро обращается, от массы сливающихся здесь с соседних вершин ручьев, в бурный поток, прорезывающий себе глубокое русло через цепь Черных гор. До каменной башни река, при ширине не более 29-ти сажен и глубине в 4 1/2 фута, течет по дну дикого и весьма угрюмого ущелья, сплошь покрытого дремучим сосновым лесом. Миновав немного Верхне-Николаевскую станицу, Кубань с оглушительным ревом вырывается на низменность через скалистые утесы, которые здесь почти сходятся между собою, образуя весьма надежные каменные устои для моста, переброшенного в этом месте через реку. Прорвавшись на плоскость, Кубань, как бы утомленная бешеной скачкой по скалам, мерно катит свои мутные волны сперва с юга на север, потом, поворотив почти под прямым углом на запад, направляется к берегам Черного и Азовского морей, образуя при впадении обширную и болотистую дельту. Ширина реки от укрепления Каменного моста до устья колеблется между 60-100 саж., при весьма изменчивой глубине. Кубань, по выходе на плоскость, начинает отлагать песок, образуя множество островов, мелей и бродов, весьма удобных для переправы; во время же половодий, бывающих весною, летом и осенью, сообщение с противоположным берегом становится возможным лишь с помощью искусственных средств. Из левых притоков Кубани были Большой и Малый Зеленчуки, Уруп, Лаба и Белая, названия которых тесно связаны со всеми набегами наших войск в землю непокорных закубанских народов.
На правом фланге Кавказской линии мы в то время обладали следующими средствами обороны против набегов многочисленных горских племен, живших по ту сторону Кубани. Прежде всего, само местное население, состоящее из кубанских и кавказских казаков, привлечено было к охранению своих собственных станиц и земель. Но главную силу обороны линии составляли действующие войска, соединявшиеся в отряды, как для защиты разных пунктов, так и для движения в земли враждебных нам племен. Помимо всего этого, в некоторых местах построены были крепости и укрепления, прикрывавшие более важные склады боевых и жизненных припасов, служа в то же время опорными пунктами для наших отрядов.