Тени Богов. Избавление
Шрифт:
– Помаши стенам Альбиуса, когда будешь проезжать мимо, – попросил ее Брет. – Хотя, лучше не надо. Притворись дурочкой. Или какой-нибудь больной, что мечтает об исцелении.
– Притворяться во время жатвы больной, мечтающей об исцелении, все равно что притворяться человеком, – с досадой покачал головой Хода. – Особых ухищрений не потребуется.
– Разве жатва не закончилась? – удивился Брет.
– Посмотрим, – задумался Хода. – Я пока мало что видел, дальше Могильного острога мы не проходили, но творится что-то странное. Думаю, нужно как можно быстрее убираться подальше от Опакума. Похоже, что и Пепельная пустошь начинает расползаться.
– Вряд ли она доберется до Урсуса, – заметил Брет.
– Увидим, – процедил сквозь зубы Хода.
– Увидим, – согласился Брет.
– Увидим, – прошептала Гледа.
– Главное, не встревай во всякие ненужные приключения, – добавил Хода, протягивая ей тяжелую сумку. – Тут некоторое количество монет и стриксов. Мало ли. Могут пригодиться на тот случай, если жатва действительно не закончилась.
– Даже если она закончилась, беда никуда не ушла, – сказал Брет. – После всякой жатвы обычно год, а то и два продолжаются набеги энсов и прочее разорение. Так что, удача тебе понадобится, Гледа.
– И вам, – прошептала Гледа.
– И вот еще что… – Хода, юность которого как будто улетучивалась на глазах, вздохнул. – Не заходите в Урсус. Если я правильно помню наставления по воинской разведке и всяким хитростям, то именно в Урсусе к моей свите должен пристать соглядатай. Возможно – враг. Скорее всего, очень опасный враг.
– Умбра? – выдохнула Гледа.
– Может быть, – кивнул Хода. – Или их посланник. Думаю, есть и такие. Впрочем, это уже наша забота. К тому же мы еще не знаем, куда направимся после Урсуса. Может быть, и не в столицу. Но если мы даже где-то столкнемся, ты не должна подавать вида, что мы знакомы.
– Только если вы не подадите вида, что сами знаете меня, – прошептала Гледа.
– Все будет хорошо, – посмотрел на Ходу Брет. – Должно быть хорошо. Потому что иначе все будет слишком плохо.
– Пусть все будет хорошо, – согласился Хода. – Даже если это хорошо случится уже без нас. Кстати, имей в виду, что умбра может пристать и к твоему отряду.
– И что я буду делать? – испугалась Гледа.
– С тобою будет Ло Фенг, – успокоил ее Брет.
– Нет, – сказал Хода. – Ло Фенг, конечно, будет, но эйконец – не лекарство от всех болезней. Поэтому запомни главное. Первое – доверяй своему чутью. Второе. Действуй даже тогда, когда не знаешь, как поступить, потому что если правильные решения не приходят сами, до них можно добраться, принимая неправильные решения. И третье – Ло Фенг и прочие твои спутники должны оберегать тебя до самого конца твоего пути, но главная в отряде – ты. Ты, а не Ло Фенг, что не отменяет его мудрости и умений. И он об этом знает. Считай его своим первым советником. Или вторым, как хочешь.
– Почему так? – спросила Гледа.
– Потому что груз, который несешь ты, тяжелее его острова со всеми эйконцами, живущими на нем, – ответил Хода. – Тяжелее, чем весь Терминум.
Оставшуюся часть дня Гледа провела в повозке одна. Она смотрела в прореху в тенте сначала на топь, потом на хмурый лес, который поначалу больше напоминал болотные заросли, а потом уже на потянувшиеся поля и перелески. Смотрела и вспоминала ужас, накрывший ее родной Альбиус в начале весны, вспоминала стихийно собравшийся отряд во главе с ее отцом, от которого осталась только она сама, Хода и Брет. Вспоминала и думала, что два путешествия подряд – это уже чересчур. И если первое началось с прихода жнеца в ее город и смерти ее матери, а закончилось смертью отца, то второе вполне может рассчитывать и на ее жизнь тоже. А затем Гледа закрыла глаза и стала представлять одно за другим лица друзей, которые были уже мертвы. Всезнайку и своего тайного воздыхателя Флита. Телохранителя и приятеля Ходы Сопа. Вечно находящегося в тревожном беспокойстве монаха Вая. Терзаемого той же тревогой Кригера. Обреченного на смерть Рамлина. Отчаявшегося Фиска. Трудягу Хельма. Отца. Маму. Старого обезумевшего слугу Тенера. Словоохотливого торговца, оказавшегося отличным воином, Падаганга. Бедолагу Раска. Девиц, что привел Ло Фенг. Хопера, как бы его ни звали на самом деле. Святые боги, она же не собиралась больше плакать? Откуда же берутся слезы?
Когда Рит разбудила ее, уже стояла ночь. Повозка остановилась в какой-то деревне, во всяком случае где-то неподалеку дышали лошади и чуть слышно звучала дудка. Гледа приподняла край полога и увидела довольно большую избу, в которой помаргивал за занавесками свет.
– Трактир «Два гуся», – прошептала Рит. – Во всяком случае, так говорит Стайн. Пришла пора прощаться. Я остаюсь здесь, а ты уходишь. Вся дружина и весь обоз к северу от нас. В проулке. Встают на постой. А ты выбирайся из повозки и иди на юг. Тебя будут ждать через две избы. Только тихо. Дозор выставят через минут пять. Хорошо, что ты поспала. Оружие, еда, все, что нужно, уже там. О тебе в отряде почти никто не знает, Стайн уходит домой, Ло Фенг якобы возвращается на свой остров. А про Скура никто и спрашивать не станет. Ты же должна просто раствориться.
– На время, – прошептала Гледа.
– Конечно, – обняла ее Рит.
Второй раз она попала в объятия, уже выбравшись на улицу. Ее обняла Филия. Ничего не сказала, только поймала ее запястья, нащупала браслеты и погрозила в темноте пальцем. Но пройти Гледе удалось не более пары шагов. От лошадей отделился верзила Эйк, наклонился, неумело чмокнул Гледу в макушку и, всучив ей кулек медовой карамели, прошептал:
– Попомни мои слова, Хопер вернется. Ну, или как там его? Бланс? Не может такого быть, чтобы он вовсе исчез. Его же не убили. Филия сказала, что он должен вернуться, это порода такая. Я как его увидел, сразу понял, что такого парня просто так на излом не возьмешь. Поняла?
– Поняла, – отчего-то обрадовалась Гледа и зашагала по темной улице на юг. Через две избы темными тенями стояли лошади. На двух из них сидели всадники, в которых по силуэтам, едва различимым в темноте, Гледа узнала Скура и Стайна. Двух лошадей под уздцы держал Ло Фенг. Он ничего не сказал. Вгляделся в лицо Гледы, кивнул, еще раз кивнул, когда она залезла в седло, и тут же оказался в седле сам. Показал рукой на юг и тронул коня с места. Крохотный отряд тайно покидал деревеньку недалеко от Урсуса.
Когда тихий топот четырех лошадей затих, от укутавшегося в ночной туман стога отделились еще два всадника и последовали за ушедшим отрядом. Последовали беззвучно.
Глава вторая. Осколки
«Склеенное остается разбитым»
Отряд Ходы покинул придорожный трактир, хозяин которого тоже паковал пожитки, и всю эту деревню, что еще пару месяцев назад считалась зажиточной и благополучной, а теперь словно застыла в страхе перед неведомым и неотвратимым, рано утром. Исчезновения нескольких попутчиков, ушедших с Гледой, никто не заметил. Каждый воин думал лишь о самом себе или о своих близких. В единую дружину их сплачивал пережитый в Опакуме и его окрестностях ужас, который вставал за их спинами непроницаемой тенью. И молодой король, собравший их под йеранским флагом, казался им всего лишь зыбким мостиком к надежде на прежнюю жизнь. Мир уменьшился у них на глазах. Торговые пути на запад, кажется, обрывались надолго, если не навсегда.
– О чем печалишься? – спросила Филия у Рит, когда под копытами лошадей зачавкала сырая земля. – Думаешь, лучше справилась бы с тем, что выпало Гледе? Или жалеешь о том, что Ло Фенг не с нами? Только ты одна и осталась от его отряда…
Рит, поправляя платок, который прятал ее выкрашенные в иссиня-черный цвет волосы и скрывал нижнюю часть лица, покосилась на спутницу, что прошлой ночью как раз и занималась ее головой. Перетирала две каких-то травы, что в родных местах Рит вовсе не водились, замешивала варево, наносила его на рыжие локоны. Потом отбеливала веснушки, шутила, что не способна ни на волос опустить чуть вздернутый нос, никакой серьезности с таким носом не может быть ни у одной девицы. Умело обходилась со снадобьями, явно не только колдовством пробавлялась до этой беды. Сейчас, при свете дня и не под пологом повозки, которую Хода вместе с обозом раненых отправил прямиком на юг в сторону главной столицы Йераны, а верхом – Филия казалась на удивление молодой. Хотя по ее же словам разменяла четыре десятка лет. Во многих деревнях этот возраст был началом дряхлости. Не иначе и тут не обошлось без какой-то магии…