Тени чёрного пламени

Колентьев Алексей Сергеевич

– Антон, все не так, как ты думаешь! Ох… Мысли… кровавые мысли!.. Нет!

Существо очень быстро нырнуло вниз, схватив оружие, и, прежде чем я успел что-то предпринять, бросилось в сторону аллеи.

Та-тах! Тах!

Пули оказались не так быстры, выбив лишь сноп искр в металлоломе и взбив осевшую было пыль. Забыв обо всем и издав удививший даже меня самого рык, я ринулся следом. Тело взбунтовалось в самый неподходящий момент, и я повалился наземь от жуткой боли в левом колене. Существо уже добежало до тропинки, ведущей к канализационному колодцу. Я пытался прицелиться, перекатившись на живот, но снова опоздал. Эта тварь ловко нырнула в люк и пропала. Впервые за долгое время я, не сдерживая рвущегося наружу гнева, выпустил в ту сторону целый «рог». Автомат захлебнулся, но я все жал и жал на спуск, пока на смену ярости не пришло полное опустошение. Ей точно было что-то нужно, иначе со мной не пытались бы говорить. Обман, это очевидно. Расчет был на то, что я, как и некоторые идиоты, приходящие в Зону за чудесами, приму воскрешение как данность, и вот, ешьте Васильева без соли и хлеба. Того, что я сделал, никто из пославших мнимую… мнимую… Черт, они не заставят произнести ее имя, применив его к этой твари!

Поднявшись с колен и присоединив новый магазин, я пошел в сторону дороги. Кем бы ни было это существо, какие бы цели ни преследовали пославшие ее, им выгодна моя жизнь. Поэтому совет про дорогу, скорее всего, верен, поэтому основная цель не изменилась, мне все еще нужно попасть на Кордон и разобраться с посланием Видящего Путь. Другое дело, что теперь появилась жесткая мотивация найти того комбинатора, который сотворил это кощунство с дорогим мне образом. Точно я уверен только в одном: быстро он не умрет.

Как

я и предполагал, дорога к границам «белого шума» оказалась относительно безопасной. Не считая двух аномальных полей, разбросанных вдоль обочин, еще двое суток прошли вполне спокойно. Изредка вдалеке раздавался странный протяжный вой, но на слух, да еще сквозь скверные слуховые мембраны шлема, определить его природу не удалось. В любом случае, если это было что-то живое, приближаться ко мне оно не решилось. Навигатор ПДА все еще привирал, однако обновления карты проходили регулярно. Это означало, что есть точка доступа к серверам в Бреднянске и выход на твердую землю где-то недалеко. Погода испортилась, даже дождь, в какой-то момент просто едва-едва моросивший, опять превратился в отвесно падающие потоки воды. Видимость снизилась до расстояния вытянутой руки, и сейчас не было повозки, к которой прикреплен трос, чтобы выдерживать направление. Я буквально шаг за шагом плелся по еле видимой полосе асфальта весь первый день после ухода из ловушки странного существа, названного кем-то Ловец. Наконец, когда, выбившись из сил, я сделал привал возле проржавевшего до черноты остова грузовика, дождь прекратился. С трудом заставив себя проглотить несколько глотков теплой воды из заплечной поилки, пришлось подняться на ноги и снова идти вперед, пока дорога видна. Мысли о встрече с призраком постоянно роились где-то на периферии сознания, хоть я и гонял их со всем усердием. Большого труда стоило просто считать шаги и периодически осматривать окрестности да дорогу впереди. Очень помогало то обстоятельство, что вдоль шоссе были высажены деревья, чьи высокие, изуродованные непонятной силой, перекрученные стволы иногда попадались вдоль обочин. На вторые сутки, примерно во второй половине дня, за пеленой мелкого дождика я различил впереди кисельное дрожание мембраны границы аномалии. Так всегда бывает в пути, особенно если идти куда-то очень долго. Если видишь то место на горизонте, где высится дом или даже уродливый короб автобусной остановки, эта точка непроизвольно приближается, хочется добраться до нее быстрее. Но чаще всего дорога оказывается значительно длиннее, чем нам бы хотелось думать. Еще сутки в прибавку к двум предыдущим я шел вперед, почти постоянно останавливаясь, чтобы осмотреться. Более всего нервировала невозможность маневрировать, сойти с узкой ленты асфальта и вернуться назад либо идти параллельно шоссе. Деревья с голыми ветвями и низкорослый кустарник – не очень хорошее прикрытие. Если мне сходить не стоит, то некто из местных обитателей или тех, у кого свой маршрут, вполне могут срезать одинокого путника, если заметят. А может быть, зайдут вперед и устроят мне теплую встречу, такое тоже вполне вероятно. В короткие минуты передышки я все время старался гнать от себя крамольные мысли о том, что, вероятнее всего, чуть не застрелил любимую женщину. Весь мой опыт восставал против такой возможности, знания о природе здешних мест говорили примерно то же самое, но человек так устроен, что именно самая бредовая идея кажется ему вполне возможной. Это никак не лечится, иррациональность у людей зашита в подкорку, и время от времени именно это самое: «А вдруг правда есть летающие свиньи?» – приводит нас к совершению чего-то безумного. Часто это просто мелкий блудняк, но в тридцати процентах случаев приходят серьезные неприятности. Однако со мной ничего такого не происходило, что изматывало почище любого многокилометрового марш-броска. К исходу третьих суток я вышел к тому месту, где асфальт обрывался, вздыбившись уродливым холмом, поросшим пожухлой серо-желтой травой. Поднявшись на его вершину, я увидел туманное серое марево, дрожащее как плохо сваренный студень. Дурак прыгнул бы вниз и, скорее всего, погиб, такое «белый шум» не прощает. Я осторожно, шаг за шагом отмеряя почти что по сантиметрам все движения, стал спускаться вниз. Несколько раз нога срывалась вниз и сердце замирало от появлявшегося ощущения потери твердой опоры. Но в последний миг носок ботинка или каблук нащупывали землю, и скольжение по краю продолжалось. Сам момент перехода я пропустил, но граница напомнила о себе резким перепадом давления, от которого заложило уши и мозгу стало неимоверно тесно в черепушке. Тут важно не паниковать, не поддаться соблазну идти быстрее, иначе давление разорвет на части. Спасла мысль о том, как нашим обозникам удается всякий раз проводить через это лошадей. За подобными рассуждениями я ощутил, как граница смыкается за моей спиной, и два шага спустя меня мягко вытолкнуло наружу. Перекатившись влево, я что есть силы оттолкнулся ногами от земли, чтобы уползти как можно дальше от границы зоны перехода. Мембрана лопнула через пару секунд с резким щелчком, воздушная волна взбила пучки желтой травы вокруг. Первым знаком, что я нахожусь на обычной земле, был десяток текстовых сообщений, восемь из которых – это предложения о работе. Убедившись, что детектор радиоактивности показывает норму, я с наслаждением сорвал с себя маску и шлем. Стригусь я очень коротко, а в шлеме есть специальные картриджи-поглотители, однако пота там было точно на четверть, хоть пей. Карта показывала, что выбросило меня в юго-западном секторе, за железнодорожной насыпью, километрах в полутора от заброшенного АТП. Пришлось пройти метров двести в сторону небольшой свалки, чтобы привести себя в порядок и проверить оружие. С пистолетом пришлось повозиться, а патроны выбросить в крутившуюся неподалеку «воронку». Боеприпасы, как и многое другое, в «белом шуме» имеют свойство терять присущие им качества. Так случилось и на этот раз: вихрь жадно подхватил тусклые цилиндры, раскручивая их до огромной скорости. А когда раздался завершающий хлопок, во все стороны брызнула лишь белесая труха. Свежие «маслята» точно бы взорвались, опыт такой был, а эти просто раскрошились. Сам пистоль не пострадал, вычистить пыль и присохший нагар было делом даже приятным. Положив его в кобуру, я подтвердил новый принцип, согласно которому я никому больше не дарю оружия. С «коврушей» все привычно, смазать и набить два магазина заново – это практически с завязанными глазами. Но когда все было закончено, я поймал себя на мысли, что смотрю на виднеющиеся вдали крыши военной базы и непроизвольно поглаживаю рукоять пистолета. Нет, новое правило определенно имеет смысл. Дарить что-то из железа знакомым и друзьям не стоит. Видимо, оружие имеет привычку возвращаться и приносить новым хозяевам лишь неприятности. Натянув вынутую из рюкзака запасную свежую «душегубку», я сосредоточился на переписке. Контрольный срок истек, поэтому нужно дать артельщикам знак, что все прошло нормально. По календарю прошло без малого десять суток, хотя по меркам «белого шума» от силы дней шесть. Погода на твердой земле более предсказуема, хотя разнообразием тоже не отличается. Дождь кончился по всем признакам совсем недавно, уступив место холодному порывистому ветру и иногда пробрасывающему мокрому снегу.

Заслонив экран ПДА от налетающих мелких снежинок, я открыл архив сообщений. Сначала я вежливо ответил всем потенциальным клиентам, что подумаю. Оставшиеся два были от Юриса и Слона. В принципе ничего нового артельщикам нарыть не удалось. Хотя оба нашли пару намеков на зацепки. Слон переслал пару любопытных набросков старых карт Могильника, которые ему дал какой-то старый приятель. В принципе ничего особенного, но на втором листе была схема подземных коммуникаций, выходивших чуть ли не к самой Промзоне. Конечно, многое устарело, кое-чего вообще, скорее всего, уже нет в природе, но теперь есть очевидная наводка на примерный маршрут. И был у меня неплохой вариант растрясти Сажу и его улей, дабы получить от них контракт на экспедицию в город-призрак. Если это выгорит, можно опять получить нечто эксклюзивное из снаряжения. После Исхода большинство стран свернули свои проекты в Зоне, военные тоже перестали снабжать свой контингент, как встарь. Патроны и взрывчатка пока не дефицит, но напряжение все же присутствует, это стало заметно. Хуже всего дело обстоит со специальным старательским снаряжением, без которого перемещение по внутренним областям Зоны отчуждения просто невозможно. Теперь, чтобы достать запчасти к ребризерам да те же фильтры для дыхательной маски, это огромная проблема. Лабораторные комплексы сейчас в полном запустении, персонал либо погиб, либо эвакуирован. Постепенно все разработки защитных средств переместились за периметр. Самый ближний к нам исследовательский военный центр украинских ВС теперь находится в районе Губинского лесничества. Именно туда вывезли все оборудование и персонал их трех основных номерных исследовательских комплексов с литерой «Х» в названии. Объекту присвоен длинный номер, а в прессе

его называют общевойсковым полигоном ВС Украины. Но по некоторым данным, именно оттуда во внутренние области Зоны идут вертушки, однако, что они там делают, никто не знает. Охрана чисто украинская, однако я видел в местной инфосети сообщения и фотографии въезжающих на территорию полигона крытых грузовиков с военными номерами сил НАТО. И у местных вояк, стерегущих периметр, ресурсов существенно поубавилось, поэтому достать что-то по старым каналам снабжения контингента удается все реже и реже. И не потому, что не продают, а просто продавать стало нечего. Знак тревожный. Поскольку периметр по-прежнему нужно удерживать, а как это делать без снаряжения и боеприпасов? Нехорошие сигналы, очень нехорошие. Зато оживились местные спекулянты. Тара ломит астрономические цены, и я уже начал подумывать о налаживании собственного канала поставки, хотя пока это только проект. Все упиралось в транспорт, кроме того, нужно проверить, а будет ли это выгодно. Экономика никогда не была моей сильной стороной, поэтому задумка шевелилась в своем уголке сознания, и не более того.

Сообщение от Юриса оказалось малосодержательным. Друг писал, что сообщение о Буревестнике как о реальной фигуре вызывает у сообщества вольных стрелков только легкое недоумение. Похоже, о нем давно никто ничего не слышал. Как сечевые вышли на него и смогли нанять, никто даже не может себе представить. Все считали Зана покойником, причем довольно давно. Юрис напросился за стол к компании наемников, иногда берущих контракты от «Державы», те тоже ничего про Зана не слышали. Однако один из них опознал по фотографии белобрысого владельца редкого артефакта, показанного мне Сажей. Им оказался недавно пришедший в Зону норвег, некто Харалд Дансель. Кроме имени, Юрису ничего конкретного выяснить не удалось. Вроде служил в афганском корпусе НАТО, потом был в Ираке, но это лишь общие слова. Большинство наемников и вольняг в Зоне – это бывшие вояки или менты. Хотя это лучше, чем ничего. Присев у подножия невысокого холма, я отстучал Слону сообщение с новой радиочастотой, поскольку старая раскрыта, и приказал пока вести расспросы. Резких телодвижений сейчас совершать не стоит. Про норвега лучше расспросить Серого и Одессита, не может быть, чтобы такой человек не оставил совершенно никаких следов.

Вдумчиво перекусив завалявшимися на самом дне рюкзака сухарями и запив теплой водой из практически пустого «горба» поилки, я поднялся и пошел почти строго на юг, огибая холмы. На Кордоне бывать приходилось редко, поэтому от любых построек лучше держаться подальше. Через час, когда стало смеркаться, я подошел к темнеющим впереди руинам АТП. Укрывшись в полосе густого кустарника, захватившего почти все открытое пространство вдоль шоссе и грунтовой дороги, ведущей к АТП, я вынул монокуляр и стал осматривать руины. Со времен Исхода тут практически ничего не изменилось, если не считать того, что военный блокпост под виадуком более не существовал. Военные ушли оттуда полгода назад, когда стали проявляться первые признаки упадка, вызванного сокращением финансирования группировки. Теперь тоннель постоянно переходил из рук в руки. То его брали под контроль ополченцы Серого, то какая-нибудь мелкая банда уголовников, решившая таким образом завоевать авторитет и привлечь к себе внимание батька Соловья, как уважительно прозвали бандиты своего нового лидера. Военные периодически объявляли беспределу бой и гоняли как ополченцев, так и их оппонентов. Сейчас у трех вагончиков, дырявых от пуль и закопченных частыми пожарами, обосновалась непонятная шайка искателей удачи. В оптику я заметил, что все одеты пестро, оружие тоже разное. Однозначно это не милиция Серого, те носят черно-красные нарукавные шевроны с белой волчьей головой в центре. А тут никаких знаков различия, скорее всего бандиты. Для меня это могло означать только одно: скоро тут будет жарко и лучше уйти, не привлекая внимания. Чтобы вновь не оказаться замешанным в совершенно не касающийся меня конфликт. Оккупанты точно проиграют, прояви потенциальные нападающие самый минимум смекалки. Вояки сняли все мины, поэтому фланги остались уязвимы для обходного маневра. Кроме того, нынешние хозяева тоннеля выставили только два поста вдоль дороги по обе стороны насыпи, вынеся их слишком далеко. Да и в целом вели себя крайне беспечно: ветер доносил до меня громкие голоса и треньканье традиционной в наших местах шестиструнной гитары. Азарта, как в былые времена, уже не было, поэтому я не стал даже прикидывать свои шансы на возможную акцию, хотя, по приблизительным оценкам, разогнать эту толпу мародеров вполне можно одному. Две гранаты в каждый костер, а потом только стрельба по мечущимся в панике мишеням. Но сейчас не хотелось думать об этом в более-менее серьезном ключе. Убрав монокуляр в подсумок, я осторожно выбрался из укрытия и двинулся в обход руин АТП, пока темное нагромождение построек не осталось далеко позади.

Окрепший ветер, налетевший с юга, принес небольшое потепление и разогнал низко висящие тучи. Но обещание Обелиска все еще действовало, луна из-за рваных облаков так и не появилась. По еле видной в сгустившихся сумерках тропе я вышел на окраину широкого поля, заросшего редкими деревцами и высоченным густым кустарником. В деревню сегодня уже точно попасть не получится, ополченцы – ребята не шибко опытные, начнут пальбу сразу же, как только увидят какое-то движение. Хуже всего, что воды практически не осталось, есть тоже хотелось ощутимо, однако голод – это не жажда, можно перебороть. Зато тут вполне можно развести костерок, признаться, за время путешествия я соскучился по живому запаху обычного походного огня. Деревья тут почти обычные, сучьев насобирать не проблема. Рубить деревца вблизи постов охраны не стоит – наблюдатель вполне может обнаружить изменения, а может быть, какое-то дерево стало привязкой на местности, и тогда совсем хана. И с такими вот мыслями я двинулся на поиски сухих веток. Но метров через десять я почувствовал, что кто-то уже осуществил мою заветную мечту. Недалеко, у самого края небольшой рощи, я увидел мерцающий рыжий огонек, а еще через несколько шагов ноздри защекотал ароматный запах горячего мясного варева. Некто вроде меня, припозднившийся в дороге, тоже решил не искушать Судьбу двусмысленными предложениями и остался ночевать в поле. Лучше будет обойти этих путников стороной, мало ли что. Огня тоже разжигать не стану, перебьюсь несколько часов до рассвета, а там пойду по дороге, как это делает большинство. Караван, скорее всего, уже добрался, следов боя у тоннеля не было, Гуревич и остальные просто так этой шпане не дались бы. Да и урки тоже с «Альфой» связываться не стали бы. Группировка эта не из богатых, но бойцы славились своей подготовкой. Поэтому шансов сорвать куш нет, а вот проблем может быть куча. Скорее всего, пропустили либо обоз миновал тоннель раньше, чем это отребье успело его занять.

От рассуждений отвлек близкий и довольно отчетливый хруст в кустах. Некто шел прямо на меня, шумел, будто нарочно хотел быть услышанным. Звери и люди ведут себя в Зоне почти одинаково. Это означает подлость и коварство вне зависимости от количества пар рук, ног или наличия клыков. Тот, кто ломился сквозь колючий кустарник, знал, что я здесь, и просто обозначал свое присутствие, а может быть, и отвлекал внимание от настоящего охотника, бесшумно заходящего с другой стороны. Прикордонье – открытая местность, здешняя растительность и холмы не помогут в скрытном перемещении. Поэтому глупых вопросов типа «Как меня выследили?», само собой, не было. Раз срисовали, нужно воевать.

– Эй, Ступающий, только вот палить по мне не надо!

Низкий пропитой голос, в котором иногда проскакивали высокие нотки, я узнал без напряжения. Причем это был именно тот, на кого я подумал, подстава была исключена, прежде всего из-за запаха.

– Тихон, опять наши дороги сошлись!

– Это не я, Ступающий. Нужда гонит опять срываться с насиженных мест и брести в это проклятое место, где каждый сопляк норовит продырявить безобидного путешественника!

Издав очередную порцию трескучих звуков, из кустов появился Подорожник, откликавшийся на человеческое имя Тихон. За все прошедшее после нашей последней встречи время Тихон ни капли не изменился. Его сгорбленную невысокую фигуру по-прежнему покрывал рыжий от грязи и непогоды брезентовый дождевик, за плечами висел неизменно тощий вещмешок, практически сливавшийся цветом с плащом. Только коричневые вытертые кожаные ремешки застежек верхнего клапана и боковых карманов выделялись на общем фоне как совершенно посторонние, не принадлежащие этому предмету. Лицо моего давнего знакомого тоже мало изменилось, может быть, только мешки под глазами стали больше, а красная толстая шея в вырезе плаща стала толще и приобрела совсем уж багровый оттенок. Потеребив мясистый сизый нос и пригладив остатки волос на плешивой круглой голове, Подорожник протянул мне свою обычную руку:

– Ну, будь здрав, что ли. Со свиданьицем, Ступающий.

Я без колебаний пожал крепкую узловатую ладонь, более всего напоминавшую ковш экскаватора. Тихон крепко сжал мою руку в ответ и быстро выпустил, спрятав руку за спину. Нужно сказать, что две обычных руки Подорожники используют, только чтобы брать пищу, поэтому сам факт рукопожатия мог считаться у них жестом высшего доверия к человеку.

Зыркнув на меня зелеными, с вертикальным зрачком глазами из-под опухших век, Тихон продолжил: