Тени древней земли
Шрифт:
— А я разве обижаю замечательного чекиста? Его родственник главный подозреваемый в деле об убийстве.
— Перестань! — прикрикнул генерал и директивно добавил: — Надо найти общий язык с ним…
— И не подумаю, — помотал головой Фирсов. Генерал долго, внимательно смотрел на него.
— Ты рассуждаешь, как зеленый стажер. Сейчас новые времена! Изменилась политическая ситуация. Это ведь я отвечаю за область… — Гречихин говорил горько и устало. — Наша контора отвечает за все успехи и за всю гадость в городе! — выпалил генерал с яростью. — Как ты думаешь, мне этот геморрой нужен? Мы здесь все сидим, старые
— Вы излишне горячитесь, Алексей Эдуардович, – стараясь сохранять спокойствие, ответил Фирсов, – возбуждено дело, речь же об убийстве, все идет законным ходом.
— Это так! – Гречихин вздохнул. — Читал я дело. Надо еще все посмотреть как следует со всех сторон. Прямых улик против Бирюкова все-таки нет. А тебе еще работать… Чего молчишь?
Фирсов вздохнул:
— Я боюсь, Алексей Эдуардович, что вы меня неправильно понимаете. Наш отдел бьется не с сектой… Мои коллеги расследуют убийство, с отягчающими обстоятельствами. Возможно, в прошлом такие убийства уже имели место…
— Эх ты, полковник! — горестно покачал головой Гречихин. — Этим глупым фразам ты научился у своего сумасшедшего дружка Неделина. А тем временем вы уже потеряли одного сотрудника.
— Вы же читали рапорты, — заметил Яков Михайлович.
— Ладно! — махнул на него рукой генерал. — Я тебя предупредил. У меня есть личная просьба — думаю, ты мне не откажешь. Сергей Бирюков прилетел из Ростова. Вот-вот будет здесь. Он прилетел с совещания по борьбе с терроризмом. Ты должен его принять. ФСБ имеет большую силу на полуострове…
— С ним я встречусь.
— И на том спасибо, — генерал сказал это другим тоном — холодно и злобно. — Все знают, как ты занят, как мало у тебя свободного времени. Боюсь, очень скоро его у тебя совсем не будет…
Фирсов залпом допил остывший кофе.
Пока двое его коллег по специальной группе занимались своими смартфонами, Марат Неделин коротал время, слушая, как два сыщика шепчутся о необходимости найти неоспоримый мотив, чтобы подкрепить дело и не дать адвокатам сослаться на психические расстройства, чтобы получить смягчающие обстоятельства. Они должны были привести доводы о преднамеренности, чтобы прокурор в дальнейшем мог требовать пожизненного заключения — и добиться этого в суде. Марат был согласен с ними, но он знал, что у адвокатов Бирюкова нет никакой надежды: у следователей было слишком много улик, чтобы расследование или суд могли быть поставлены под угрозу.
Было половина одиннадцатого. Они уже ждали в небольшой комнате, предназначенной для допросов подследственных. Бирюков находился где-то в этой старой тюрьме, запертый в отделении строгого режима вместе с другими особо опасными подследственными. Они были готовы ко второму раунду допроса: утром они выбрали общую жесткую линию — разрушить любую стратегию защиты с помощью вещественных доказательств, которых с каждым часом становилось все больше и больше. Последним из них стало обнаружение костра на плато Гурзуфское седло, где неоанастасийцы разбили лагерь: они пытались сжечь одежду и личные вещи Гурджиевой, и, по мнению
Бирюков, тем не менее, продолжал тактику молчания: теперь он равнодушно смотрел в зарешеченное окно и улыбался каким-то своим мыслям. Временами он поглаживал свою бородку и закрывал глаза, словно пытался медитировать.
– Если собираетесь симулировать психическое расстройство, Бирюков, – не выдержал зампрокурора Маценко, – делайте это убедительнее.
В ответ гуру многозначительно улыбнулся и стал покачиваться на стуле, словно маятник.
В конце концов Неделину это надоело, и он, заглянув в папку, стал заново анализировать задокументированные этапы вихревого расследования, которое привело — по общему мнению — к поимке убийцы.
– У меня вопросов больше нет, – бросил он в пространство.
Бирюкова увели конвоиры, а уже на лестнице Маценко спросил у Марата:
– Надеется на помощь родственника?
– Не только, есть кто-то еще, – задумчиво пробормотал Неделин, – звено, которое мы упустили в расследовании.
Глава восемьдесят первая
Сергей Бирюков, двоюродный брат арестованного гуру, приехал в середине дня. Служебная «Волга» въехала во двор; сидевший рядом с шофером офицер вышел первым, открыл дверцу. Генерал-лейтенант был в гражданском — на нем был костюм, на который был накинут плащ.
Войдя в кабинет Фирсова, он без предисловий подошел к полковнику, улыбнулся приветливо, протянул руку:
— Здравствуйте, Яков Михайлович, рад, что не отказали, приняли. Я только с аэродрома. Суетишься, суетишься, а поговорить по душам и не с кем. Вы как спасение.
Бирюков был мужчиной лет сорока — сорока пяти, лицо узкое, загорелое, короткая стрижка, с боков начавшая проступать седина, светлый костюм, черный галстук — у генерал-лейтенанта был вкус в одежде.
— Спасибо, — сказал Фирсов.
— Давайте к делу. Может, выпьем кофе? Я тут привез коньяк, может немного выпьем для завязки разговора?
Полковник покрутил головой.
– Спиртное в другой раз.
— Вы чем-то расстроены?
Фирсов пожал плечами, сказал неопределенно:
— Работа.
Он согрел чайник, разлил кофе по чашкам, достал сахар. Бирюков бросил себе в чашку пару кусков рафинада и повернулся к Фирсову:
— Я вот по утрам порой просыпаюсь, и страх охватывает, знаете, прямо пальцы стынут, умирать скоро, а собой и не жил, понимаете? Собой, нутром своим, душой своей, чтобы почувствовать, что живешь именно в данную минуту, в это мгновение и что жизнь — самое замечательное, что может быть. Понимаете меня?
Яков Михайлович усмехнулся, отпил, смакуя, кофе, продекламировал:
— Я хочу быть кумиром вселенной, я хочу ничего не хотеть… Подавите желания и ощутите жизнь. Способ один, других нет.
Бирюков сделал глоток:
— Чересчур за многое и за многих я в ответе — жена, дети, родственники, друзья, сослуживцы, естественно. Допустим, я начну жить по большому счету, а что будет с ними? Кстати, о родственниках…
Фирсов опять усмехнулся:
— Легкая интеллектуальная разминка, а теперь о деле, верно? Так учил Дейл Карнеги. Я правильно произношу?