Тени исчезают в полдень
Шрифт:
– Выехала! – прокричал в ответ Круглое, – Там, говорят, Демида арестовали…
– Какого… Демида?
– Да вашего бывшего, Меньшикова…
Но Захар, прежде чем переспросить, и сам обо всем догадался. «Ну вот… наконец-то!» – вздохнул он, освобождаясь от какой-то тяжести. Он, хотя и не знал точно, кто прислал письмо Наталье, каким-то подсознательным чутьем все же ощущал, что это Демид. И так же подсознательно опасался, как бы Демид не скрылся бесследно раньше времени, узнав о событиях в Ручьевке. Почему
– Как же его… и где взяли?
– Этого не знаю. Там где-то на линии провода ветром захлестывает все время. Подробно не поговоришь.
– Пошли-ка опять в контору.
В конторе Захар долго крутил телефон. Но в трубке слышался только визг и треск. Наконец еле слышно отозвалась телефонистка районного коммутатора. Захар попросил вызвать или милицию, или секретаря райкома Григорьева, или квартиру редактора районной газеты Смирнова.
– Говорите скорее, пока опять не замкнуло, – предупредила телефонистка и соединила его со Смирновым.
Редактор газеты сообщил, что два часа назад Фрол Курганов приволок в милицию Демида Меньшикова и еще какого-то Семена Прокудина. Все трое были окровавлены, у Курганова оказались две ножевые раны, правда, не опасные. Когда стали спрашивать, что за людей он привел, что вообще случилось, Курганов выложил на стол пистолет и нож со словами: «А вот разбирайтесь…»
– Вот и все, что я сам знаю! – прокричал в трубку Петр Иванович. – На улице черт-те что творится, выйти не решаюсь. Вера Михайловна доехала?
– Тут уже, Петр Иванович. Тут, – успокоил Смирнова Захар.
– Ага… А Елена Степановна как?
– Хорошего мало… Но вроде выживет…
Смирнов несколько секунд помолчал. Захар тоже молча держал трубку.
– Фрол Курганов, видимо, отобрал в драке с Меньшиковым и этим Прокудиным нож и пистолет, – сказал наконец Смирнов. – Ты слышишь меня? Как еще они не пристрелили его…
В трубке защелкало, засвистело, и все смолкло. Видимо, провода опять где-то захлестнуло, а может быть, пурга завалила телеграфный столб.
– Значит, вот так, – вешая бесполезную теперь трубку телефона, сказал Захар. – Фрол его, оказывается, арестовал.
– Фрол? Курганов, что ли? – удивленно переспросил Круглов.
Но председатель уже не ответил. Он снова принялся крутить телефон. «А Устин-то! – тревожно металось у него в голове. – Как же у меня вышибло. Вот кто может теперь скрыться, если правда все то, о чем говорила Наталья… Как бы не проглядели Корнеев с Колесниковым, понадеявшись на непогоду. Надо их еще предупредить…»
Но трубка по-прежнему была мертва.
– Э-э, черт! –
– Там же, возле моей хаты, стоит. Только ведь…
В глубине снежного месива засветились автомобильные фары, потом замаячило черное пятно.
– Это милиция, – сказал Круглов.
– Ага, тем лучше. Сколько их приехало?
Милиционеров оказалось двое. Большаков тотчас же попросил одного из них ехать с ним в Зеленый Дол.
– Да что у вас тут, целое разбойничье гнездо, что ли?! – воскликнул недовольно один из милиционеров, которому очень не хотелось снова куда-то тащиться сквозь пургу.
– Видно, гнездо, – мрачно сказал Захар. – А выводки по всему району расползлись. – И повернулся к шоферу: – Лопата есть? Мосты оба ведущие?
– Оба-то оба, – буркнул шофер. – Да ведь не пробьемся теперь, однако.
– Надо, браток, пробиться, – сказал Большаков.
… Через минуту милицейская машина с трудом развернулась по глубокому снегу и утонула в ревущей снежной круговерти.
А в Зеленом Доле меж тем происходило следующее…
Пистимея, с утра беспокойно крутившаяся возле окон, видела, как Анисим Шатров проковылял к дому Захара Большакова. Она проводила его взглядом до самых дверей, незаметно перекрестилась и начала шептать молитву.
Однако Устин, лежа на кровати, все увидел, услышал и мрачно усмехнулся.
– Господи, чего ты? – сказала она.
– Ничего. Жрать давай, – ответил Устин.
Гремя заслонкой и чугунами, Пистимея не спускала глаз с председательского дома. Вот из него вышел Анисим… Затем показался сам Захар. Тут уж старуха, забыв о недочищенной картошке, просто прильнула к стеклу.
Захар шагал по улице, направляясь, кажется, в сторону амбаров. Пистимея следила за ним, пока было возможно, затем набросила шаленку и выскочила на улицу.
Когда вернулась и, присев у окна же на лавку, снова принялась за картошку, руки ее подрагивали. Картофелины часто выскальзывали, плюхались обратно в ведро с водой.
– Ну, кто там куда направился? – все тем же насмешливым голосом спросил Устин. – С чего ты вдруг каждый след начала нюхать? Подпирает, что ли?
Пистимея со зла бросила теперь картофелину обратно в ведро сама. Но тут же подавила в себе эту секундную вспышку, продолжала свое дело.
В ведро падали и падали длинные картофельные стружки. Устин все глядел и глядел на жену, чуть злорадно пришурясь. И тогда она промолвила:
– Председатель это пошел… к Наталье. А ты еще… скалишься!