Тени кафе «Домино»
Шрифт:
– Так вот, Павлуша, пива нам три бутылки. Вобла есть?
– Имеем.
– Настругай нам тарелочку, колбаски пожарь, чтобы сочная была, к ней картошечку кружочками и конечно чайничек, сам знаешь чего.
– Не держим.
– Ты меня, Павлуша, за фраера не держи, скажи Филимону, что для Сергея Петровича.
– Раз так, сделаем в лучшем виде.
Половой исчез.
– Сейчас закусим, как следует, о делах наших поговорим…
На столе появились три бутылки пива. Половой с треском выдернул пробки. Разлил.
– Ну,
Они выпили.
– Александр Захарович, я человек прямой, знаю, вам нужны деньги, большая любовь требует немалых средств. Я вам их дам.
– За что? – Жуков поставил стакан на стол.
– Ваша контора занимается отправкой денег и ценностей по железным дорогам.
– Не только отправкой, но и приемом.
– Отлично. Я хочу знать, когда, каким поездом повезут ценности, в каком вагоне, в каком сейфе. И какая охрана.
– Всего-то? – улыбнулся Жуков.
– Именно за это вы получите немалые деньги и свою долю с дела. Кстати, можете дарить Сонечке украшение, я его оплатил авансом.
Лапшин положил на стол толстую пачку денег.
Жуков подавился пивом, закашлялся.
– Берите, это аванс.
– Послезавтра в Тамбов повезут сорок миллионов для выплаты зарплаты.
– Это интересно, но не главное, – Лапшин с усмешкой смотрел, как Жуков распихивает деньги по карманам. Бумажки мне не нужны. Только камни и золото.
– Значит, почтовый вагон отдам другим.
Вагон тряхнуло, и керосиновый фонарь под потолком закачался, причудливо ломая тени на стенах.
– Кашира.
Почтальон-инкассатор встал, подошел к раскаленной печке-буржуйке, на которой закипал медный с мятым боком чайник.
Он залил кипятком пестро раскрашенный заварочный чайник.
Накрыл его фуражкой.
– Пусть настоится. Я туда чабреца добавил. Духовитый чай будет.
Милиционер-охранник снял с полки узелок.
– Жена лепешек напекла, сахарин имеем.
Почтальон раскрыл старый баул.
– Мы тоже кое-что имеем. Свинину копченую к твоим лепешкам, да сахар-рафинад.
Вагон дернулся.
Почтальон чуть не уронил заварочный чайник.
– Тебе покрепче?
Он посмотрел на милиционера и увидел, как тот поднимает руку.
Почтарь обернулся.
В вагоне стояли четверо в масках с маузерами.
– Сидите тихо. Будете жить.
Человек в маске расстегнул кобуру у милиционера, забрал наган.
Второй взял инкассаторский мешок.
– Оревуар, мон ами, – засмеялся он и дернул стоп-кран.
На перроне станции «Ожерелье» горел один керосиновый фонарь.
Свет его постоянно выцветал в припозднившемся октябрьском рассвете.
На перроне стояли начальник станции «Ожерелье» – весьма немолодой человек в старой путейской шинели и фуражке с грязно-красным верхом, рядом с ним милицейский чин с двумя кружочками на рукавах шинели, и мрачный человек в темном полупальто из тяжелого материала.
– Утро, а инея на земле нет, – начальник станции зевнул. – Теплый октябрь.
– Ты бы, Илья Фомич, сказал бы своим, чтобы перрон подмели. Неудобно как-то. Все станциях узловая. – Милицейский начальник ткнул пальцем в гору опавших листьев.
– Скажу. Только народец-то распустился при новой власти… Вон колокол я сам чищу. Начну указывать, а они мне «…не при старом режиме мол»…
Вдали послышался гудок паровоза.
Из вагона вышли трое, направились к встречающим.
– Здравствуйте, товарищи. Я инспектор Центророзыска Лапин, со мной субинспектор Карпов и инспектор Тыльнер из московской уголовно-розыскной милиции.
– Начальник линейного отдела Фролов, а это начальник станции и наш субинспектор розыска Оловянников. Может, закусим с дороги?
– Это потом, – ответил Лапин, – где милиционер и почтовый работник?
– На вокзале, ждут.
– А вагон?
– На запасных путях.
– Сделаем так. Тыльнер с Оловянниковым еще раз осмотрят вагон, а мы со свидетелями побеседуем.
Тыльнер и Оловянников пробирались на запасные пути.
– Ты, товарищ Тыльнер, – попросил Оловянников, – если что, указывай мне. Я про тебя слышал и даже в газете «Известия» читал. Сам-то я рабочий-деповец, вторую неделю как красным сыщиком числюсь. Но работать хочу, так что ты, товарищ, подучи меня маленько.
Они прошли к вагону с полустертой эмблемой почтового ведомства.
– Вот он, – сказал Оловянников.
Тыльнер зажег железнодорожный фонарь, осмотрел подножки и тамбур.
– Вроде ничего, пошел в вагон.
– Ох, и темнотища. Вы, товарищ Оловянников, зажгите, пожалуйста, все фонари.
Оловянников зажег свечи в кованых фонарях, и в вагоне стало светлее.
– Теперь давайте писать протокол осмотра места происшествия. Старый никуда не годится.
– Писал как умел.
– Осмотр начинается от дверей, по часовой стрелке. Бумага и ручка есть? Прекрасно, чернила стоят на столе. Начинаем. Пишите, я диктовать буду.
Тыльнер огляделся.
– Готовы?
– Готов.
– Тысяча девятьсот двадцать второго года, двадцать восьмого числа, месяца октябрь. Протокол осмотра места происшествия. Я, субинспектор линейного отдела милиции Оловянников… Как Ваше имя отчество?
– Потап Иванович.
– Прекрасно. Значит, Оловянников П.И., на запасных путях станции Ожерелье, составил настоящий протокол осмотра почтового вагона. Осмотр производится в восемь двадцать утра, при искусственном освещении.
На станции, в комнате начальника инспектор Лапин допрашивал почтальона и милиционера.