Тени кафе «Домино»
Шрифт:
– Что же ты сопротивления не оказал, Смагин?
– Так они дверь своим тройником открыли и стволы на нас.
– А цепочка на дверях была накинута?
– Товарищ начальник, а где вы их видели – цепочки, – вздохнул почтальон. – Их давно посрезали.
– Так и запишем, – обрадовался Лапин, – цепочек не было.
– Нападавших сколько было?
– Четверо.
– Чем вооружены?
– У всех маузеры.
– Как выглядели?
– Роста приблизительно как Вы. В куртках, перешитых из солдатских шинелей, в фуражках
– Один в папахе был, – поправил почтальон.
– Точно, у одного офицерская папаха была.
– Лица запомнили?
– Да они в масках были.
– В каких масках?
– Как в театре. Черные маски, прорези для глаз.
– Называли друг друга как-то. Клички, имена…
– Говорили они, но мы не поняли.
– По фене, что ли?
– Да нет, по-французски.
– Ты что, французский знаешь?
– Различить могу, но не понимаю.
– Так что же ты различил?
– Когда они уходили, один сказал: «Оревуар, мон ами».
– Точно?
– Как на духу.
Лапин поглядел на Карпова.
– Поздравляю, Миша, новая бандочка появилась. Аристократы, мать их.
– Так и зашифруем дело – «Аристократы», – зевнул Карпов.
В комнату вошел Тыльнер и Оловянников.
– Вот протокол осмотра, – Тыльнер положил бумагу перед Лапиным. – А теперь, граждане потерпевшие, чья это квитанция?
Милиционер взглянул, покачал головой.
– Первый раз вижу.
– Не моя, – сказал почтальон.
– Это квитанция на посылки в город Ярославль. Может ее кто обронил, когда вагон готовили к отправке, – Тыльнер закурил.
– Нет, Перед отходом поезда я вагон подметал, на полу ничего не было, я бы нашел, – покачал головой почтальон.
– Квитанция найдена у дверей вагона. Неужели повезло, – засмеялся Тыльнер.
– Всякое бывает, – недоверчиво произнес Лапин. – Надо с Ярославлем связаться. Вот ты Жора тогда и займись этим.
– Где у вас связь? – спросил Тыльнер начальника милиции.
– Пошли.
В комнате линейного поста на столе стояли три аппарата.
– Средний, – ткнул пальцем Фролов в массивный аппарат, с двумя колокольчиками на корпусе. Тыльнер снял трубку.
– Барышня, здравствуйте, мне бы Ярославль… Жду… Жду.
Он сел на стул и оглядел комнату.
У входа на вешалке висло два брезентовых плаща, печка-буржуйка накалилась до красна, над столом портреты Ленина и Дзержинского.
На стене плакат с милицейской формой одежды, рядом с ним красноармеец штыком закалывал гидру контрреволюции.
В углу на стенде несколько фотографий разыскиваемых.
– Ярославль… Да, барышня, давайте мне уголовно-розыскную милицию… Что? Ах вот как… правильно, по-старому сыскную… Спасибо… Дежурный, это субинспектор Московской розыскной милиции Тыльнер. Здравствуйте… Спасибо… И вам не болеть… Как мне с начальником соединиться… Спасибо… Жду.
Тыльнер достал портсигар, предложил
– Здравствуйте, товарищ Андреанов. Вы получили ориентировку об ограблении почтового вагона… Прекрасно… К вам на городскую почту поступала посылка…
Поезд шел из Симферополя в Москву.
Когда-то вагон, в котором ехала Лена Иратова, был штабным – в нем располагался какой-то красный командир. Теперь его отдали кинематографистам, и в нем ехала в Москву группа Александр Разумнго.
В вагоне, загораживая проход, стояли осветительные приборы, была даже маленькая лаборатория для экспресс проявки проб пленки. Комфортнее всех ехала съемочная аппаратура.
Лена Иратова устроилась с немыслимым комфортом. Ехала она в целом купе. За окном бежала мимо Ченгарская степь, проплывали маленькие станции, разбитые войной, сломанные вагоны на запасных путях.
Раздался стук, дверь открылась, на пороге стоял оператор Миша Винклер.
– Леночка, пошли к столу. Все собрались, закусим, чем Бог послал.
– Сейчас, Мишенька, только в порядок себя приведу.
– Наводи красоту, мы ждем.
В бывшем штабном отсеке стоял стол, покрытый белой, грубого полотна украинской скатертью с петухами.
На ней расположилась бутылка с красным вином, разнокалиберные чашки и кружки, лежал белый хлеб, жареная баранина, фрукты-овощи, козий сыр.
– Друзья, – режиссер поднял стакан, – выпьем за то, что мы едем в Москву, выпьем за то, что мы хорошо поработали в Ялте и Симферополе, а также за нашу героиню Леночку Иратову.
– Подожди, Саша, – вскочил оператор Винклер, – говорят, что нет в жизни счастливым случайностей. А я говорю есть. Не обижайтесь, коллеги, и ты, Саша, и ты, Женя, Саша хороший режиссер. Но он был бы мертв без Леночки. За нее, за нашу удачу!
Все загалдели, зачокались, выпили.
– Учтите, друзья, за половину дела не пьют, так что мы поднимаем бокалы за нашу актрису. Впереди зимние съемки.
Постепенно началось веселое полноценное застолье.
Анекдоты, воспоминания, смешные истории на съемках.
К Лене подсел художник Бауэр.
– Леночка, скажи честно старику, почему ты не уехала?
– Дмитрий Сергеевич, родной, конечно, я могла бы очутиться в Париже. Возможно, что со мной заключили бы контракт в театре, я же могу играть на французском. Возможно. Налейте мне вина. Спасибо… Но в Москве живет человек, которого я люблю, и это я поняла на Юге, в разлуке с ним. А потом я хочу вернуться к себе домой. Я со щемящей нежностью вспоминаю, как после репетиций прихожу в свою квартиру, шумит самовар, тетя накрывает стол для чая. Крепкий чай, малиновое варенье. А в окнах неяркое осеннее солнце. На паркете светлые полоски.