Тени Мали
Шрифт:
– Еще бы! – Раскачивающийся на хлипком стуле Анри рисковал свалиться на пол. – Половина нашего тухлого документального фильма посвящена тому, что в древности Тимбукту называли «городом трехсот тридцати трех святых». И была поговорка: «Соль прибывает с севера, золото – с юга, а слово Божье и мудрость – из Тимбукту».
– Вот-вот, – подхватил Джуно, – тут сплошь лабиринты узких улиц и кварталы с нагромождениями древних построек. Настоящие исламисты держали бы здесь оборону ого как долго. Но они ушли без единого выстрела аккурат перед прибытием французского спецназа. Почему?
– Да, почему? – как эхо повторил Бакст.
– Эти боевики могли стать шахидами, погибнуть за ислам и унестись к прекрасным гуриям… – сказал Шин.
Джуно соскочил с кровати и двинулся по комнате мимо лежащих на полу Бакста и Нильса, двигая руками, как кукла из театра кабуки.
– …к большеглазым чернооким девам с кожей цвета серебра. Их прежде не касался ни человек, ни джинн. Эти гурии на том свете смотрят только на своих мужей, погибших за веру. Если гурии наденут на себя семьдесят слоев одежды, то все равно можно увидеть суставы их стройных ног.
– Откуда вы все это знаете? – спросил Бакст. – У вас в Японии все такие умные?
– Мы
– А ведь ты прав, – перебил его Анри, – этот городок прям-таки создан для громкой на весь мир операции боевого джихада. Типа атаки на Нью-Йорк одиннадцатого сентября. Так почему же они смылись отсюда без боя?
– Вопрос не в том, что смылись… – начал японец.
– …А были ли они вообще на самом деле? Так? – подхватил за ним Анри.
– Нет, не так! – сказал Джуно. – Являются ли они теми, за кого себя выдают? Ну или теми, кем их считают?
– Окей! Но если в этих краях нет радикалов, то почему вы передумали ехать с нами на машинах? И бубните, что это опасно?
– А тебе не все равно, кто отрежет голову в пустыне? Настоящий исламист или уголовник, выдающий себя за ветерана глобального джихада? Какая разница, кто поставит тебя, Бакста и Нильса на колени и поднесет огромный нож к горлу?
– Я бы пошутил несмешно в духе еще не снятого Тарантино, но воздержусь… – Бакст зевнул, как бегемот. – Давайте уже расходиться по номерам? Нам завтра рано утром в дальний путь-дорожку.
– Окей! – поддержал его Анри. – Тем более выпить больше нечего…
– Послушай, Анри, – сказал Джуно, – я не собираюсь тебя отговаривать от опасной поездки, но…
– Что «но»? Эй, парни, унесите с собой Нильса, please.
– Мы пересекались с местными террористами. Они непредсказуемые. Очень опасные люди, Анри.
4
Человек с мурлыкающим голосом
– Вы были у моджахедов Северной Сахары? – в голосе Анри отчетливо прозвучала зависть. – Почему же я об этом ничего не слышал?
– Потому что не знаешь японского и не смотришь наш гениальный блог на YouTube, – без эмоций ответил Джуно.
– Давайте я расскажу, – вмешался Шин, – а точнее, процитирую наш пост, набравший крошечную горстку лайков и несколько миллионов дизлайков…
– На мой Twitter подписано три миллиона человек, – не удержался Анри, – во франкофонном мире, от Канады до бывшего Индокитая. У вас же поменьше?
Японцы уставились в пол, точнее, на спящего Нильса.
– Ладно, ладно, не дуйтесь! – Анри расхохотался. – Шин, цитируй вашу заметку… Ну, please!
– Окей, но больше не хвастай и не перебивай! Нас тогда заинтересовала судьба древнейшей библиотеки манускриптов, которую стражники «Аль-Мирабитуна» хотели якобы уничтожить. Об этом с утра до ночи кричали власти Франции. Мы прилетели в Бамако и караваном с другими иностранными съемочными группами отправились в Тимбукту. Время было выбрано неудачное – в Мали случился очередной государственный переворот. В Париже поддержали путчистов, поскольку сами же наверняка их и спонсировали. И кстати, почему вас не было на той заварухе?
– Мы тогда застряли на пикнике у повстанцев в Сирии, – сдержанно ответил Анри. – И было тоже очень круто.
– Окей, тогда неуемные туареги воспользовались неразберихой и объявили о создании независимого государства Азавад. В целом ситуация выглядела запущенной и запутанной. Уже в ста километрах от столицы закончилась приличная бетонная дорога. В четырехстах километрах пропало сухое вино и французский язык из меню придорожных кафе. В пятистах исчезли и сами кафе. Потом на единственной дороге у городка Мопти вдруг возник блокпост спецназа из Парижа. Нам сообщили о приказе «не пускать журналистов в зону боевых действий из соображений безопасности». Тогда мы арендовали в складчину с другими иностранными группами маленький самолет, чтобы утром вылететь в Тимбукту, однако ночью, как назло, началась сумасшедшая пыльная буря. Полет откладывался два дня подряд. Нам с Джуно надоело пить местное пиво, и мы решили двигаться на машине, попытавшись объехать все блокпосты французов и местных военных. За три тысячи евро мэр городка Севаре, где находился наш отель, выделил «самых отчаянных и, безусловно, храбрых людей, а также наилучший внедорожник». Машина, подъехавшая к гостинице, оказалась огромным японским драндулетом выпуска семидесятых годов. Водитель – черный жилистый старик в шляпе хипстера, лицом похожий на постаревшего рэпера Снупа Догга, – закинул наши сумки и бронежилеты в багажник. Проводник, смешной черный коротышка с толстыми губами, снял с головы зеленую рейнджерскую шляпу. «Нам придется сделать огромный крюк, – сказал он, забавно шлепая губами. – Крюк через предгорья Бандиагара, где живет мое племя догонов, а потом уже по пустыне проскочить между повстанцами. Но обещаю, что армию и полицию вы не увидите». Нам пришлось внимательно изучить бумажную карту, поскольку Google не работал, – нам действительно предстояло проехать не пятьсот, а более тысячи километров. «А машина выдержит такой маршрут?» – спросили мы у шофера. «Это очень надежный корабль пустыни, господа!» – ответил «Снуп Догг». Вскоре позади остался единственный в этой части страны крохотный аэропорт. Скрылись из виду городок Мопти и гомонившая пристань у излучины реки Нигер с узкими многометровыми лодками-каноэ, перегруженными всяким барахлом. Растворились в облаках дорожной пыли толпы кричащих и смеющихся черных людей в цветастых одеждах…
– А ты, Шин, настоящий писатель! – прервал его Бакст.
– Наберись же терпения! Я по памяти цитирую текст, собравший несколько миллионов оригинальных просмотров в Японии… Бесследно исчезли помойки мусора на улицах и отель с зелеными юркими ящерицами, неожиданно пробегающими по сломанной кровати в номере. Сгинул гостиничный персонал вместе с салатами из консервированного тунца, тушеным мясом, жареной картошкой и ледяным пивом из гремящего китайского холодильника. Цивилизация осталась позади. Впереди нас подстерегали исламисты, установившие среди рыжих песков и колючек жестокое шариатское государство Азавад. В грязноватом небе над Сахарой барражировали французские «Миражи», чтобы уничтожать автомобили террористов, и мы прикрепили на крышу нашей машины растяжку с крупной надписью PRESS. Маленький проводник повернулся к нам с переднего сиденья и заявил, что если мы нарвемся на боевиков, то у него будут проблемы. «Мы, догоны, – сказал он, – верим в святость воды, потому что влага есть повсюду, даже в камнях. Наши боги Номмо – родные братья, полузмеи. Для исламистов это ужасная и грязная ересь. Они считают нас змеепоклонниками. И мне каюк, если попадемся повстанцам. Понимаете? Вы же образованные люди, из Японии?» – «Да, – ответили мы хором, – мы из Японии». – «Моя задача – провести вас в обход блокпостов французов и армии Мали и обратно, да?» – «Да!» – снова сказали мы. «Если встретятся исламисты, обязательно кричите им: “Ассаламу алейкум!” По законам шариата религиозный фанатик после такого приветствия не имеет права вас убить. По крайней мере сразу…» Коротышка надвинул на маленькое лицо свою шляпу рейнджера и тихо вздохнул. Поездка только начиналась, а этот мужичок уже отчаянно нервничал. Понятно, что он согласился на рискованное путешествие ради больших денег, но теперь чего переживать? То, что должно случиться, обязательно случится. Я тронул за плечо водителя «Снупа Догга» и спросил: кто он по вероисповеданию? «Суннит, – ответил он и протер длинными черными пальцами солнцезащитные очки шестидесятых годов. – Мусульманин-суннит, хвала Аллаху – Господу Миров!» Нам показалось, что коротышка-проводник на переднем сиденье дернулся, словно его укололи иголкой. Горы становились серыми. Мы проезжали смешные селения догонов – с остроконечными крышами хижин в скалах, – и тут в машине заработало местное радио на длинных волнах:
«…В то же время антитеррористические операции, проводимые малийской правительственной армией в северной части страны, привели к убийствам гражданских лиц и усилению межобщинного насилия. Местными властями выдвигаются серьезные обвинения против Малийских вооруженных сил, и правительство Мали признало, что военнослужащие участвовали в совершении нарушений в области прав человека в Нантаке и Кобаке…»
Мы не стали останавливаться на ночлег в догонской деревне и поехали в кромешной темноте. Радио снова замолчало. Вскоре из придорожной засады по колесам нашего джипа был открыт автоматный огонь. Водитель резко затормозил… Мы стояли на коленях в пыли, держа руки за головой, и отвечали на вопросы невидимых вооруженных людей. Переводил ответы наш проводник из мирного племени догонов. Он грустно прошептал мне на ухо: «Вас они возьмут в заложники, а меня сейчас убьют». На нашу удачу, вооруженные незнакомцы оказались блуждающим дозором армии Мали, а их лейтенант был хоть и недобрым, но вменяемым парнем… Он не знал, что с нами делать, просто махнул рукой, и мы поехали дальше. Примерно через час или около того джип снова взвизгнул и затрясся – «Снуп Догг» резко нажал на тормоза. Неизвестный человек, возникший в свете фар перед машиной, выстрелил из автомата прямо под колеса. Раз, два, три! Двери в джипе начали открываться сами собой. Невидимые цепкие руки выдергивали нас из машины. Второй раз за ночь мы сидели на коленях в придорожной пыли. Окружающий мир был словно залит чернилами – над пустыней растянулась беззвездная ночь. Только внизу, в стороне от дороги, горел нехорошо подмигивающий костерок. Мы собрались с духом и выдавили вслед за водителем хриплое приветствие: «Ассалам алейкум!» Нам из темноты вяло ответили: «Ва алейкум». Ответ на приветствие короче самого приветствия означает, что вас совсем не уважают. Дурной знак. Джуно потом признался, что подумал о ненаписанной докторской диссертации, а я вспомнил, как однажды ел черные трюфеля, запивая их белым вином с ягодным привкусом, в ресторане Soelleroed Kro в центре летнего Копенгагена. Нас обыскали, потом подхватили под руки и повели к крохотному костру, разожженному из верблюжьего помета и сухих колючек. Там сидел человек – с головой, замотанной традиционной для кочевников тагельмустой, длинной полосой темно-синей, почти черной ткани. Шофера, коротышку и нас усадили напротив. Чья-то рука из темноты протянула ему наши документы. Он слегка нагнулся к огню и стал их разглядывать, задавая проводнику вопросы на непонятном языке. Коротышка долго сипел в ответ, очевидно объясняя, кто мы и почему тут оказались. Человек внимательно слушал и вдруг резко перебил проводника. В воздухе прошелестело: «Аллаху акбар!» Я увидел мелькнувшую сбоку блестящую змею, это была изогнутая сабля. Она появилась на мгновение и спряталась за нашими спинами. Несчастный догон коротко всхлипнул, а потом опрокинулся назад. Между нами и водителем образовалась пустота… В тишине «Снуп Догг», закрыв глаза, глухо и чуть сбиваясь, стал твердить одну и ту же фразу. На слух мы узнали арабскую шахаду, то есть словесное подтверждение мусульманином своей немедленной готовности принять мученическую смерть за веру. «Свидетельствую, что нет Бога, кроме Аллаха, и еще свидетельствую, что Мухаммед – посланник Аллаха». Мы с Джуно тоже ждали прикосновения острого металла к нашим самурайским шеям. Неожиданно человек спросил на хорошем английском: «Вы что, правда японцы?» Голос у него был немного мурлыкающий, но враждебный, как у голодного пустынного кота. «Мы японские блогеры из Парижа». – «Журналисты из Франции? Вы сотрудничаете с журналом, нарисовавшим грязные карикатуры на пророка Мухаммеда? Мир ему и благословение!» – «Нет», – отвечали мы почти хором и, надо признать, испуганно. «Значит, работаете на французскую разведку»? – «Нет! Нет!» – «Тогда что же вы здесь делаете, господа японцы из Парижа?» – «Хотим написать про библиотеку древних манускриптов». – «Наша война – это джихад, – медленно и очень значительно произнес он, словно не слыша наше объяснение. – Мы выступаем против любых революций, если они проходят не под знаменем ислама. Настоящая независимость является исламом. Она практикует шариат от рассвета до заката. Для всех без исключения – белых, черных и желтых людей. Аллаху акбар! Вы поняли меня?» – «Да». – «Скажите, что поняли?» – «Что вы воюете». – «А еще что?» – «От рассвета до заката. Аллаху акбар!» Человек глухо рассмеялся. Словно мы общались и шутили в какой-нибудь парижской кофейне Le T'elescope, а не на границе пустыни Сахара у костра, разожженного из сухих верблюжьих какашек.