Тени на стене
Шрифт:
— Но я не думала… — сказала она, отняв свою руку. — Когда я получила письмо… Впрочем, я должна была догадаться. Вчера вечером, когда вы сказали, что приехали с фронта, и выразительно посмотрели в мою сторону. Но почему вы раньше…
— Когда? — он перебил ее. — В присутствии этих…
— Нет, конечно, но вы могли…
— Хватит, — он положил на стол кулак. — Спрашивать буду я. Вы были неосторожны. К чему все эти фокусы? Окно, сейф… Пся крев, это могло плохо кончиться.
— У меня не было выбора, — она стала оправдываться. — Я ждала вас еще в начале марта. Все было готово, а вы… Где я должна была их хранить? Закопать
— Муж не знает?
— Конечно, нет. У меня не было другого выхода…
— Это будет вам наукой, — сказал он. — Ну, давайте…
— Сейчас… — Ее рука скользнула под передник, и Мещеряк подумал, что если она вооружена, то ему хана. Она наверняка успеет выстрелить первой. Ведь его руки лежат на скатерти.
Но она достала из–под передника плоскую коробочку.
— Это все? — Он спрятал коробочку в карман.
— Две катушки, семьдесят два снимка, — ответила она деловито. — Что мне дальше делать?
— Ждать указаний.
— Из Таганрога?
— Разумеется. Где вы проявляли пленку?
— У Титовой, — она рассмеялась. — Но она не догадывается.
— Вы пользовались ее аппаратом? — спросил он сурово.
— Нет, своим.
— Хорошо, — он поднялся. — Я доложу… А сейчас мне надо позвонить, чтобы за мной прислали машину.
— Пожалуйста, — она тоже поднялась и сказала по–немецки: — Ichkann bis jelzt nicht zu sichkommen. Bitte… [5]
— Danke! [6] * — ответил он тоже по–немецки.
5
— Я до сих пор не могу придти в себя. Прошу… (Нем.)
6
* — Спасибо! (Нем.)
Наконец–то! Стоя возле окна, Мещеряк увидел Нечаева. Тот толкнул калитку, поднялся на крыльцо, позвонил…
— Сейчас открою, — крикнула из кухни Анна Сергеевна.
Впустив Нечаева, она вместе с ним вошла в столовую, в которой оставался Мещеряк.
— Руки вверх, — сказал Мещеряк, поднимая пистолет. Она не поняла.
— Руки… Поднимите руки, — повторил Мещеряк.
И тут она взорвалась громким смехом — чересчур громким для того, чтобы быть настоящим, естественным.
— Дай ей воды, — брезгливо сказал Мещеряк, обращаясь к Нечаеву. — Не хватало еще, чтобы она закатила истерику…
Ему не терпелось поскорее покинуть этот дом, в который пришла беда. По–человечески ему было жаль Локтева и маленького Юрика. Они–то в чем виноваты? И хотя он мог сказать себе, что его совесть чиста, что не он накликал на них беду, Мещеряк сорвал с вешалки шинель и заторопился к машине.
Под весенним солнцем звенела капель и таял снег.
Часть четвертая
ПРИЗРАКИ МЕРТВОГО ГОРОДА
Глава первая
Пятнадцатого июля 1943 года немецкие бомбардировщики появились в районе Шираза. Самолетов уже ждали нацистские агенты, заранее извещенные о времени их прибытия, и на земле, в строго установленном порядке, дымно горели костры. Вскоре в небе зашуршал тяжелый шелк парашютов.
Первыми приземлились и погасили купола своих парашютов эсэсовский майор Юлиус–Бертольд Шульце и гестаповский штурмфюрер Мерц. За ними с интервалом в пять–шесть минут спустилось еще шестеро гестаповцев. Все они, разумеется, были не в военной форме, а в гражданской одежде.
Голая земля была в сухих трещинах. Только кое–где она поросла кривым кустарником.
— Герр майор, разрешите вас приветствовать…
— Никаких приветствий. Обстановку доложите позднее, — оборвал говорившего майор Шульце. — Где машины?
— В укрытии.
— Тогда чего же мы ждем?
Машины стояли наготове. Молчаливые горбоносые воины в белом, вооруженные автоматами немецкого производства, заняли свои места, и когда бомбардировщики, совершив прощальный круг над догоравшими кострами, скрылись из виду, автомашины взревели.
На место прибыли часа через два, еще до рассвета. Нацистские агенты заранее позаботились о безопасном убежище для своих ночных гостей. Там же находился и вождь одного из местных племен, молчание и верность которого были щедро оплачены немецким золотом.
Один из воинов услужливо приподнял полог, и майор Шульце вошел в душный шатер вождя, приветствовав его поднятой рукой и коротким «Хайль!». У майора не было привычки церемониться с теми, кто продавал душу за золото.
В шатре запахло бараниной. Но майор поморщился. Ужин? Успеется. Ну да, восточное гостеприимство, традиции и все такое… Но ему, Шульце, плевать. Он человек дела.
Штурмфюрер Мерц усмехнулся.
— Итак… — произнес майор голосом, от которого всем стало не по себе. — Я слушаю…
Парашютисты, так нежданно–негаданно появившиеся в районе Шираза, не были шпионами и диверсантами в обычном смысле этих слов. В простых шпионах и диверсантах у немцев на Среднем и Ближнем Востоке недостатка не было. Шпионская сеть Канариса охватила весь бассейн Средиземного моря, и ее щупальцы дотянулись уже до берегов Персидского залива. Майор Шульце и его люди прибыли со специальным заданием, которым сам Шульце был горд. Оттого майор и вел себя так самоуверенно и нагло. Он был облечен особыми полномочиями.
К тому времени германская разведка уже израсходовала больше миллиона фунтов стерлингов золотом — на Востоке бумажные рейхсмарки не были в чести — на организацию шпионских центров и диверсионных групп. Ей Удалось организовать несколько «пятых колонн»: тут были и «Лига серого волка», и «Урало–Алтайская патриотическая ассоциация», и «Организация арабской обороны»… Это золото разошлось с такой же быстротой, с какой германские агенты разлетелись по Среднему Востоку. Если главным агентом Канариса в Иране был доктор Макс фон Оппенгейм, то в столице Афганистана Кабуле свил себе гнездо доктор Фриц Гробба, чьи агенты организовали восстание кашкайских племен, шейхи которых не столько вникали в политику, сколько интересовались золотом.