Тени над Латорицей
Шрифт:
— Скажите, Имре, кто вам помог — врач?
— Не «кто», а «что», — ответил Хорват. — Снотворное. Я давно так крепко не спал.
— И не слышали, какой был ночью скандал? На вашем этаже.
— Какой скандал? — заинтересовался Имре Хорват. — Я ничего не слышал.
— Воровку поймали. Хорошенькая такая девчушка, а лазила по окнам, — объяснил Сабо. — Могла и к вам забраться.
— Слушайте, Лайош. Вы меня и на самом деле считаете дураком? — снова рассердился Имре. — Как это можно лазить по стенам так высоко?!
Пока Лайош и Тереза пересказывали подробности
У Имре Хорвата был совсем небольшой чемодан, он взял его с собой в салон, а в багажник поставил чемодан Терезы. Тереза и Имре сели рядом. Сабо — впереди них.
Имре высказал сожаление, что прозевал интересное ночное происшествие.
— А не скрываете ли вы, Имре, что девушка эта была у вас в номере? А? — Лайош обернулся к Хорвату и насмешливо посмотрел на него. — Что-то очень уж встревоженный у вас вид.
Хорват промолчал, но бросил на Сабо такой сердитый взгляд, что тот смутился.
— Оставьте человека в покое! — сказала Тереза. — После таких мучений даже и сон не восстанавливает силы, особенно если наглотаешься всякой химии. Право же, было Имре не до девушек.
— Я ведь пошутил, — улыбнулся Сабо.
— Шутить надо так, чтобы не было обидно.
— Да, да, вы правы, Тереза. Я восхищен вашей гуманностью. И молю бога, чтобы он и мне ниспослал хоть немного зубной боли. Она ведь не только изводит, но и вызывает сочувствие.
Тереза не ответила. Имре сидел, наклонив голову, и вроде бы оставался равнодушным к этому легкомысленному разговору.
— У вас, Имре, все-таки болезненный вид, — сказала Тереза. — После снотворного у человека всегда голова тяжелая… Как-никак — а яд. Не знаю, чем вам и помочь.
— Господи, дался же я вам! — Хорват отвернулся от соседки и стал рыться в своих карманах. — Из-за этого зуба даже газеты вчера не прочел, — бормотал он. — Хоть теперь посмотрю.
— Имре, что вы ищете? — неожиданно спросила Тереза.
— Очки. Не забыл ли я их в номере?
— Они у вас на носу, Имре! — рассмеялась Тереза.
Хорват молча развернул газету и углубился в нее.
— Лайош, — Тереза демонстративно отвернулась от Хорвата, — мы позавтракаем в дороге или будем голодать до самого Львова?
— Здесь должны были нас накормить, — ответил Лайош.
— В такую рань? Нет, мы еще сонные. Но, честно говоря, я скоро уже захочу есть.
— До Львова далеко, — Сабо достал из папки маленькую карту. — Вот. Часов пять езды. Эти места я знаю. Во время войны здесь побывал. Поедем вдоль польской границы, через Ужицкий перевал. Очень красивые места. Перечни, Березный, Кострина, Ставное.
— И сегодня же двинемся дальше?
— Наверно. Во Львове пообедаем, отдохнем и — в Киев.
— Но где же мы все-таки будем завтракать, Лайош? — капризно произнесла Тереза. — Ну, кто знает? — Она вытянула шею, ища взглядом переводчика, и вдруг уставилась на Хорвата. — Имре, милый, — прыснула она, — что вы там вычитали в своей газете?
— А что?
— А то, что вы держите
Хорват вскочил, сложил газету и вышел из автобуса.
Тереза перестала смеяться.
— Неужели обиделся? — растерянно спросила она Лайоша.
Седой, но подвижный и энергичный бухгалтер из Будапешта ей сразу понравился. А когда Тереза узнала, что семья Имре Хорвата погибла в фашистском концентрационном лагере, она окончательно решила, что именно он заслуживает ее внимания.
И сейчас она была крайне взволнована его уходом и нервно смотрела в окно автобуса, не зная, как быть: пойти за Имре или ждать его возвращения. Сабо, поняв, что Терезе сейчас не до него, заговорил со своим соседом по креслу.
Но вот водитель сел за руль и переводчик, простившись с сотрудником экскурсионного бюро «Интуриста», тоже поднялся в салон. Послышалось негромкое мурлыканье мотора.
Последним вошел в автобус Хорват. Он сел на свое место, и Тереза Чекан — немолодая, но стройная, подтянутая женщина — посмотрела на него влажными, преданными глазами.
3
— Очень уж не типичная картина ограбления, — медленно произнес начальник уголовного розыска капитан Вегер, венгр с седыми висками и добродушно-хитроватым округлым лицом. — В шкафу лежало сто рублей, десять красных десяток. Деньги были под бельем, можно сказать, на глазах. Белье выброшено на пол, а деньги не взяты.
— Могли в темноте не заметить, — возразил районный прокурор Стрелец. — Вообще мы не знаем, сколько было у Иллеш денег и сколько взято.
— Может, искали что-то подороже? — подумал вслух участковый инспектор Козак.
— Дороже, чем деньги? — блеснул зеленоватыми глазами капитан Вегер.
— Для них — дороже.
— На журнальном столике, — продолжал капитан, — в пепельнице мы обнаружили золотые женские часы. А под диваном найден большой мужской серебряный перстень с сапфиром. В спальне были настежь открыты дверцы книжного шкафа, выброшено несколько книг. Шкаф с верхней одеждой тоже был открыт, но из него, похоже, ничего не взято: ведь он прямо-таки до отказа забит одеждой. Разорена постель Каталин и распорота ножом верхняя перина.
Капитан Вегер явно был против версии ограбления и пытался убедить в этом оперативно-следственную группу, собравшуюся в кабинете начальника милиции на первое свое совещание. Напротив Вегера сидели и районный прокурор Стрелец, и майор Романюк, за столом которого, откинувшись на спинку кресла, удобно устроился следователь из области Иван Афанасьевич Тур.
За распахнутыми окнами играл веселый солнечный день. Древний закарпатский городок жил своей будничной жизнью. В полдень над улицами и дворами повисло марево горячего влажного воздуха, в котором и люди, и дома, и деревья словно струились, причудливо изменяя свои очертания. Акация под окнами кабинета Романюка отцвела и уже покачивала бахромой тонких ярко-зеленых стручков. Зато расцвела липа, и ее густой и сладкий аромат повис и во дворе, и в строгих комнатах милиции.