Тени над озером
Шрифт:
Но даже спустя год после отъезда из Арканзаса она по-прежнему не могла избавиться от мыслей о Зейне. Ни в коем случае нельзя было так оскорбительно отзываться о его работе! Теперь она прочитала все его романы. Зейн оказался отличным, великолепным писателем.
Сисси критиковала новые литературные пристрастия Келли – до тех пор, пока дочь не уговорила ее прочесть «Ее демона-любовника». После этого Сисси произнесла: «Да, этот человек умеет писать, но его вещи не в моем вкусе. Каждому свое» –
Больше всего Келли мучили мысли о том, что она так легкомысленно поверила Мэвис. Она по-прежнему не могла взять в толк, почему эта женщина так жестоко исказила истину. Неужели она настолько боялась Зейна, что всеми силами стремилась отвратить от него Келли?
Так или иначе, она преуспела в своих стараниях. Больше того – отвратила и самого Зейна от Келли. Девушка с горечью признавалась себе, что влюблена в Зейна. Его лицо, тепло тела, звук голоса преследовали ее, и когда она читала его книги, то явственно чувствовала присутствие Зейна, как будто в романах таились заклинания, способные вернуть его.
Мэвис Прюэр отравила не только ее тело, горько думала Келли, – она отравила ее душу. Хуже всего было то, что из-за нее прервались отношения, которые могли расцвести в чудесное, удивительное чувство.
Нет, хватит мечтать, велела себе Келли, надеяться не на что. Он никогда не смог бы любить ее. В его глазах Келли слишком глупа и самонадеянна. Он же сам сказал, что будет рад избавиться от нее, и, очевидно, не кривил душой. С тех пор как они расстались, Келли ни разу не встречалась с ним, не пыталась ему писать – удерживал стыд.
Келли заполняла дни работой. Писала большую и сложную книгу, в которой фантазии и реальность смешивались более смело, чем когда-либо позволяла себе Келли.
Однажды, сырым апрельским вечером, приятель Сисси из Цинциннати повел ее на постановку «Пети и волка», а Келли осталась дома одна. Она сидела за столом в своем крохотном кабинете и обдумывала следующую главу.
Звонку в дверь она не придала ни малейшего значения, ибо к ним частенько вечерами заглядывали соседи.
На Келли были голубые джинсы и бледно-желтый свитер. Волосы она заплела в косу, но та уже успела растрепаться, поскольку Келли привыкла теребить ее, сидя за пишущей машинкой. Длинные пряди выбились и повисли вдоль щек, но Келли не стала причесываться.
Отбросив карандаш, который вертела в пальцах, Келли направилась к двери. Она уже научилась обходиться с гостями без церемоний. Сейчас скажет пришедшему, что Сисси нет дома, а затем вежливо, но твердо сообщит, что ей пора за работу.
Келли с решительным видом открыла дверь, и приготовленные заранее слова застыли у нее на губах.
Девушка мгновенно замерла, как будто неведомый волшебник обратил ее в камень.
На пороге стоял Зейн, за ним было видно сумеречное весеннее небо. Зейн был одет в темные слаксы и толстый медно-красный свитер, в котором его плечи казались еще более мощными. Он стоял в своей обычной позе – засунув руки в карманы, – но лицо было торжественным.
Как же хорошо Келли помнила это лицо! Высокие, резко очерченные скулы, сильную челюсть, упрямый подбородок, глубоко посаженные глаза. Правда, волосы успели отрасти и немного потемнели – тогда они выцвели под солнцем.
Зейн смотрел прямо ей в глаза и покачивал головой, словно его что-то тревожило.
– Зейн? – наконец выговорила Келли.
– Меня преследовали, – сдавленным голосом произнес он.
Ее сердце подскочило к горлу.
– Что?
– Меня преследовали, – повторил он, играя желваками. – Вы преследовали меня. Как прекрасный призрак, от которого я так и не смог избавиться.
Келли не была уверена, что правильно расслышала, так гулко стучала кровь в ее ушах.
– Я… – Она запнулась. Наверняка ей послышалось. Машинально она проговорила: – Не хотите зайти?
– Нет, – ответил он, мотнув головой. – Я хочу, чтобы вы вышли. Похоже, вечер обещает стать первым по-настоящему весенним. Пойдемте встретим его вместе.
Она кивнула, не в силах отвести от него взгляд. Его глаза были такими же серыми и блестящими, какими она их помнила, в них отражались сложные переживания. Зейн подал ей руку, и Келли молча взяла ее. Рука оказалась теплой, твердой и надежной, из нее как будто лилась жизненная сила.
Зейн вывел ее на веранду. Дом Сисси стоял на большом участке, заросшем высокими деревьями; возле крыльца рос огромный куст сирени, покрытый лиловыми бутонами.
Остановившись, Зейн взглянул на Келли и вновь покачал головой; горькая улыбка скривила его губы.
– Я слышал, вы написали отличную книгу, Келли. Она заслужила похвалу критиков. Вы добились того, чего хотели, и я горжусь вами.
– Спасибо. – Голос Келли дрогнул. Она была так счастлива видеть его, что щемило сердце. – Я не добилась бы этого без вас, – добавила она.
Только бы Зейн не исчез так же внезапно, как появился! Она хотела сказать ему слишком многое, но от неожиданности растеряла все слова.
– Мне казалось, что я никогда не смогу простить вас за то, как вы высказывались о моих книгах, но вы оказались правы. Вы сказали то, что надо было сказать.
– Я наговорил немало того, что вы вряд ли простите, – ответил он и сжал руки на ее запястьях.
– Мы оба наговорили много лишнего, – едва слышно произнесла она.