Тени Обратной Стороны. Часть 1. Заблудший путник
Шрифт:
– Эм, да, хорошо, – Айдан подумал, что, если кинуть в кастеляна блюдом с остатками рагу, тот, наверное, замешкается, и можно будет удрать. А дальше куда? В обитель Добрых Братьев, и там попросить убежища. Лишь бы не затравили собаками. – Я тогда помогал писать хронику нашего города. Меня попросили добавить несколько строк о самых последних событиях. Я… – нелюбимая история захлебнулась под волнами страха.
– Швайгер, что с ним такое?
– Может быть, в горле пересохло? – безоблачным голосом предположил кастелян, а сам пребольно наступил горе-рассказчику на ногу.
– Так налей ему!
– Ох… – пока слуги возились с вином, Айдан соображал, можно ли как-то переиначить
– Мы поняли. Дальше что?
– Простите. Я… – отпил ещё немного. Хоть и крошечная, но всё же отсрочка. Спина деревянная, словно тут холод стоит, и слова примерзают к языку. – За пару месяцев до этого в город приехал эльф. Жутко перепуганный, словно за ним гнались демоны. Да за ним точно кто-то гнался, потому что он заплатил одному мальчишке, чтобы тот следил за восточными воротами и сказал ему, если кто-нибудь явится следом.
– Явился? – влез Генрих.
– Э-э, считается, что да, наутро действительно появилась пара странных эльфов, но тот уже успел умереть.
– Слышал, он чуть весь город не утащил с собой, – вставил кастелян. – Вроде, кто-то из местных обесчестил его сестру, да? И он решил так отомстить?
– Это была одна из версий, – когда дошло до выстраданных им выводов, Айдан почувствовал себя уверенней и даже почти перестал думать о травле собаками. – Жители соседних домов действительно почувствовали недомогание, а кто-то даже видел во сне чёрные долины Обратной Стороны. Но я не поверил. Напуганный, с трудом способный связать два слова эльф – какой из него мститель? Я не хотел домыслами портить хронику, решил выяснить, как было на самом деле. Надо стараться писать правду, не так ли?
– И ты вызвал его душу с того света?
– Да нет! Простите. Я… Я смог заполучить вещи, найденные в комнате эльфа, и его записи, – а как именно, не стоило уточнять. – И я попробовал разобраться, что же он сотворил такое в ту ночь, а потом… – Айдан осёкся. Ещё до того, как стать монахом, он интересовался эльфийской культурой, недурно знал их язык, даже помнил наизусть одну особо полюбившуюся ему эпическую поэму, да и когда пришлось примерить рясу, продолжил свои занятия при молчаливом попустительстве настоятеля своего первого монастыря. Может быть, кому-то ещё записки эльфа показались бы загадочными, даже бессмысленными, но для него и схема расстановки ингредиентов, и описание ритуала были яснее самой простой молитвы. Практически сами собой чёрные пирамидки заняли положенные места, и только ждали пароля, чтобы выпустить на волю зловещую, но такую заманчивую правду. Айдан тогда оторопел и, наверное, сам по себе не решился бы произнести нужное слово, сделать этот последний шаг, да в подвал завалились два монаха, которым только и охота была, что поглумиться над незадачливым коллегой.
«Опа, – гоготнул один из них, – Айданусик!»
Айдана затрясло, он терпеть не мог, когда его так называли.
«Погляди-ка, наш тихоня играет в солдатиков», – тоненько, противно захихикал и другой. Айдан успел подумать, что лучше бы им в самом деле принять ритуал за безобидную игру, но по крайней мере один из двух идиотов оказался проницательным:
«Да, слушай, нет, это какой-то ритуал»
– «У-у, чёрная магия? Хочешь аббата со свету сжить? Или демонов призываешь? Демонов? Суккубов, поди?» – он изобразил, как делает то, что обычно делают с суккубами в фантазиях измученных воздержанием монахов.
«Я думаю, – рассудительно проговорил первый, – судомойных демонов, чтобы на кухне
«Знаешь что, Айдан? – ухмыльнулся второй. – Теперь ты будешь нашим судомойным демоном, если не хочешь, чтобы мы рассказали настоятелю, как ты поклонялся в подвале Падшему и кувыркался с суккубами!»
«Смотри, язык проглотил!» – оба заржали. Айдан и в самом деле не знал, что сказать, и судорожно соображал, что лучше: прослыть демонопоклонником или вором, потому что пирамидки ему, само собой никто не давал, он просто стащил их в ратуше. Потом первый добавил: – «А знаешь, не только судомойным, но и огородным демоном, я думаю. Что-то мне надоело уже горбатиться над картошкой».
«О-а, да-а! – у второго загорелись глазки. – А что думаешь, может быть, даже и суккубом, а?» – и смотрит на приятеля. Тот, правда, скривился и кашлянул. – Чё молчишь, Айданусик? Ты у нас теперь спины разгинать не будешь, всё по грядкам да по котлам! Во заживём, а?»
«Слушайте», – Айдан попробовал их урезонить. – «Это исследование, просто…»
«Просто настоятелю не стоит о нём знать? – хмыкнул первый. Молчание было вполне красноречивым ответом. – Мы и не скажем. Мы ведь хорошие друзья, правда?»
«Да мы просто изумительные друзья, братишка! А ты видел, как он перетрухнул, когда я сказал про суккуба?» – второй так зашёлся хохотом, что его согнуло пополам и смешки попали в нос.
«Считай, что мы, Айдан, – назидательно проговорил первый, – заботимся о твоей душе: ведь теперь у тебя не будет времени на всякое мракобесие. Кстати, что это у тебя?» – он стал осторожно приближаться к конструкции из пирамидок, и второй за ним. Айдан же стал понемногу отступать, бормоча:
«Слушайте, вы не понимаете, что это. Я расследую странную смерть эльфа, который…» – впрочем, с тем же успехом это можно было рассказывать стенке или церковному трибуналу.
Айдан разозлился. Из всех монахов его застали за ритуалом именно те двое, кому не было никакого дела до эльфийских тайн – недоумки, у которых предел мечтаний – найти кого-нибудь, кто будет батрачить за них на кухне. Ему захотелось пойти и признаться настоятелю, их тоже заложив за компанию, он уже почти решился пригрозить этим, но тут один из них подобрался совсем близко и бестолковой ножищей почти что сдвинул одну из пирамидок, которые Айдан целую неделю выравнивал по звёздам – и это, между прочим, в подвале. Он сам не заметил, как с языка сорвалось заветное слово – и тогда жадная, голодная пустота Обратной Стороны объяла всех троих. Айдан чувствовал, как одна за другой утекают мысли, чувства, воспоминания, как то, что составляет его, разлетается по кусочку, как пепел. Он пытался молиться, но позабыл слова. Кто-то из братии прибежал на крики и догадался метнуть в одну из чёрных пирамид ботинок – а когда фигура была нарушена, и заклинание пало.
Насмешники повредились в уме. Сам экспериментатор, стоявший подальше от своего творения, отделался испугом, но братия решила выжить из монастыря паршивую овцу, да к тому же по городу поползли слухи, что некий хронист угробил двух своих врагов при помощи тёмной магии, а миряне жуть как не любят, чтобы в рясе расхаживал чернокнижник. Пришлось поспешно покинуть обитель, да и Аойне в целом. Хорошо ещё, аббат помог. Сказал: уж если где прятаться, то непременно в Ведерской марке, – и отправил с протекцией в Ланциг, велев помалкивать о своих свершениях. И Айдан в самом деле строил из себя обычного хрониста, целых два года продержался, да только вот с языка на язык вести о той злосчастной ночи добрались даже до северной глухомани, седмицы три назад зазвучав в трапезной, а оттуда, надо полагать, перепорхнув и в замок.